Место удара переливалось всеми оттенками фиолетового, а непонятные белые пятнышки на нём мерцали, как яркие звёзды. Подобная игра космических цветов на заплаканном, размалёванном лице девушки впечатлила хозяина. Это поражающее разум сочетание вселенской безграничности вкупе с приземлённой низостью и чернотой не могли пройти мимо его изощрённой фантазии.
– Это – новый вид искусства! – провозгласил он, расшатывая и без того хрупкие кости ног прыжками с места на место. Марк вмиг оказался заключён в его пламенных объятиях, а худое его лицо подверглось пыткам при помощи поглаживаний и неприятных щипков. – Ты понимаешь меня, мальчик мой? Я не могу оставить без внимания эйфорические эмоции, полученные при созерцании этого фиолетового божественного отпечатка на её коже! Мне нужно ещё! Она у меня вся будет сверкать космосом! Ни один участок её гадкой, мерзкой человеческой оболочки не останется целёхоньким! Но с этим я и без тебя разберусь. Сейчас ты можешь отдохнуть. Пользуйся всеми благами моей неприличных размеров виллы, ты всё заслужил, дружище. Только если захочешь пошалить с лекарствами – делай это подальше отсюда, пожалуйста. Ух, как я рад!.. Дарвин, покажи гостье прелести нашего жилища… пока её глазки способны моргать и что-либо видеть. И понежнее с ней: я не потерплю твоей неуместной жестокости!
Слёзы перестали вытекать из глазниц похищенной и избитой. Началась фаза полного отчаяния. Она, без всяких планов побега, с разбитым взглядом, осознававшим всю безысходность её положения, позволила взять себя на руки. Дарвин понёс её на участок. Старик шлёпал вслед за ними и, казалось, напевал что-то весёлое.
Половина зрителей испарилась из кинозала, будто их здесь никогда и не было. Вех отвлёкся от просмотра (на самом деле вышел из выключенного состояния), чтобы осмотреться по сторонам. Люди на задних рядах, перед началом фильма выкрикивавшие что-то про культуру и мировоззрение, остались сидеть в полном составе. Причём они не были заинтересованы в просмотре, а скорее наблюдали за самими зрителями, что очень напрягало Веха, ведь его затылок непрерывно сверлили тупыми взглядами.
– Что, нравится кино, защитники? – ядовито спросил парень, на секунду повернув голову на сто восемьдесят градусов. – Вы бы расселись по залу, чтоб уж совсем за придурков нас не держать! И так всё понятно: не избежать вам ответственности!
Молчали. Всей группой. И противно ухмылялись в ответ. «Действуют на нервы, следят за оттоком людей и следят за состоянием тех, кто продолжает смотреть», – перечислил их функции Вех.
Началась психоделическая солянка из перемешанных друг с другом кадров и коротких отрывков. Действие переместилось в виллу. Камера тряслась и шипела, словно хорошенько получила кулаком по объективу, а цветовая палитра прыгала и сменялась радужными цветами. Затем всё возвращалось на своё место и превращалось в привычную картинку преимущественно холодных цветов.
Марк шёл, точнее плёлся босиком по мраморному молу вдоль кухни, отделённой деревянной перегородкой
