самый глазливый, черноротый и никчемный ковбой штата Техас».
Придурок, не умеющий стрелять, скакать, плавать, играть в азартные игры, пить виски и волочиться за юбками. Жить, и то не умеющий. Зато с дурным глазом и болтливым грязным языком. Придурок, решивший стать кровавым мстителем под конец жизни. Каковой конец, безусловно, вскорости и наступит.
Бедолага Звезда околела, не добравшись всего пару сотен футов до вершины Чертова перевала. Наверное, это обстоятельство временно продлило мне жизнь, потому что иначе я наверняка сорвался бы вместе с лошадью с Кривой тропы и упокоился бы на дне пропасти либо по левую, либо по правую от этой тропы сторону. Впрочем, не вполне понимаю, как я не сорвался с нее и пеший.
Через перевал пробирался я большую часть дня. Потом тропа, наконец, расширилась и, втянувшись в узкое ущелье между холмами Западной гряды, пошла вниз. А я внезапно подумал, каково пришлось бедным коровам, которых бандиты Бада Покера по этой тропе гнали в спешке, да еще уходя от шерифской погони. Подумал – и явственно ощутил себя пускай и не крупным, и даже не рогатым, но уж точно скотом.
Ночевать я улегся под открытым небом и вскорости уже стучал зубами от холода. Проворочавшись с боку на бок еще с полчасика, я поднялся и, проклиная собственную несуразность, отправился куда глаза глядят. Точнее, куда не глядят, потому что в неверном ночном лунном свете разглядеть что-либо не представлялось возможным.
Когда начало светать, я впервые пожалел о том, что опрометчиво не запасся пищей в дорогу. К полудню я уже клял себя за это. К вечеру уразумел, что подохну с голоду. В довершение всего я понятия не имел, куда иду и даже откуда, – найти дорогу назад я уже был не в состоянии.
На следующее утро я сделал последний глоток из фляги и запустил ею в ближайший кактус. К этому моменту я едва волочил ноги. Дурацкие заткнутые за пояс пистолеты весили, наверное, под тонну каждый. Усевшись на землю, я отстегнул кобуру с кольтом и отправил ее вслед за флягой. Затем взялся за смит-и‑вессон. Неожиданно я подумал, что сдохнуть, ни разу в жизни не выстрелив, по крайней мере неразумно. Кое-как я зарядил пистолет и принялся наводить на кактус, на котором, зацепившись за колючки, болталась фляга. Руки ходили от холода ходуном, и в результате, плюнув на меткость, я открыл огонь. Кактус мне поразить так и не удалось. Зато удалось другое – я внезапно услышал ответный выстрел.
Оба молодчика выглядели в точности так, как я представлял себе бандитов, – с заросшими щетиной скуластыми, кирпичными от загара довольно гнусными рожами.
– Кто таков? – сдерживая коня и наводя на меня ствол, спросил тот, что помоложе.
– А какая вам разница, мистер? – вопросом на вопрос ответил я.
– И вправду нет разницы, – согласился тот, что постарше. – Давай-ка его укокаем.
– Подожди, Панчо, укокать успеем.
