все вина проклятия, или вэнки всегда такими были, не знаю.
Никто уже не помнит, отчего оно было наложено.
Мы даже не знаем, как его снять.
И тэнхи не знают, сколько мы их ни спрашивали.
Такая вот тесная вынужденная связь народов, в которой страдают оба.
Хотя моя тэнхи, может, и не страдает. Ага.
Сейчас как славно с ней заживем – ну прям ожившие легенды древних времен. Когда у нас еще были свои женщины. По одной на каждого.
Тогда вэнки еще пели много любовных песен.
Главы кланов тоже стараются жить, как встарь – своя личная жена у каждого.
Только песен мы уже не поем. Некому их петь.
Моя тэнхи смотрит на еду голодными глазами.
Враг должен ненавидеть и кусаться. Когда враг трется и ластится, это опасно расслабляет.
– У нас традиции, – говорю шепотом, склонившись к тэнхи. – Если до свадьбы жених и невеста едят вместе, жених невесту кормит.
Красивое лицо тэнхи вытягивается.
А что, она думала, я ее в покое оставлю?
Нет. Во всяком случае, пока не доведу ее до обычной и понятной ненависти ко мне и к вэнкам в целом. Предсказуемость безопасна.
Я двигаю стул и сажусь рядом.
Рудар придет, скажу ему передать, чтобы на кухне нам двойные порции готовили. А то и тройные. Девкам они мало подают.
Придется Рудара погонять, но он-то свою выгоду знает.
Если я умру до совершеннолетия своего будущего сына, клан возглавит Рудар. У вэнков не приняты никакие наместники. Правят и умирают в борьбе за власть только взрослые мужчины.
Мне понадобится мое оружие, сменная одежда и еще всякие мелочи.
Ничего серьезного – не могу же я клановые дела разбирать под «ласковыми» взглядами Эдмара и прочей братии.
Точно он свои штуки не отключит. Я бы не отключил: такое представление, как я сейчас устраиваю, если и случается, то нечасто.
– Как твое имя, господин? – снова шепот и убийственный взгляд. Вроде тэнхи смотрит снизу вверх и должна покорной выглядеть, но ничего подобного.
Она выглядит любопытной и очень смелой. Прямо залюбуешься.
– Мое имя для тебя – господин. А для вэнков – Магнар.
Обычно девки имя после покупки узнают. Или еще как-то окольными путями.
Но все обычаи придется отбросить, кроме тех, что я выдумаю.
Тэнхи проклятия выдумывает, а я обычаи. Чем я хуже?
Я набираю на ложку каши. Она уже подостыла, не обожжет.
– Давай-ка открывай ротик, тэнхи.
Может, это я зря затеял. Потому что мой член воспринимает ситуацию явно не как кормление.
Я жду реакцию тэнхи.
Испугается, оскорбится или так проглотит, без эмоций?
Она смотрит недоверчиво. Но кашу берет. Молча. Проголодалась.
Пытки голодом мы никому не устраиваем.
Злящих нас девок не мучаем.
Ну,
