удивилась Наташа.
– Потом объясню, – сказал Беркович и положил трубку.
Когда он вернулся, у подъезда дома стояли несколько мужчин в кипах – весть о смерти Мири наверняка уже разнеслась по всей стране, и начали съезжаться родственники и знакомые. Тем лучше, – подумал Беркович, – мой визит не удивит ни Рони, ни сыновей.
Поднос с тремя стопками стоял на столе в салоне, и Беркович поднялся к соседям. Дверь оказалась раскрыта, в квартире Нахмани было много народа, посреди салона с бессмыссленным выражением на лице стоял глава семейства, а оба его сына сидели у стола и слушали, как родственники произносили слова утешения. Невесток и детей видно не было – то ли уехали домой, то ли заперлись в спальне.
Беркович подошел к Рони, произнес подходившие к случаю слова и предложил по обычаю русских евреев выпить за упокой души усопшей Мири. Наверняка никто из семьи Нахмани понятия не имел о том, как евреи в России проводят обряд похорон, но за последние годы они слышали о новых репатриантах столько всякой ерунды, что не могли не поверить и этой. К тому же, разве Рони мог сейчас думать о чужих обычаях? Он взял с подноса стопку и пригубил. То же самое сделали Яаков с Гилем, и Беркович удалился из квартиры с сознанием исполненного долга.
Сказав Наташе, что вернется в течение часа, Беркович аккуратно спрятал стопки в полиэтиленовый пакет и поехал к Хану в лабораторию. Был уже вечер, но эксперт еще не ушел и взял из рук Берковича пакет со словами:
– Имей в виду, если отпечатки совпадают, тебе еще придется официально возбудить дело…
Несколько минут спустя эксперт положил перед старшим инспектором листы с четкими отпечатками и сказал:
– Перчатку надевал Рони, а двумя пальцами брал Гиль.
– Ясно, – мрачно отозвался Беркович. – Ты хочешь сказать, что они действовали сообща?
– Не знаю, – пожал плечами Хан. – Может, Рони провернул операцию, а Гиль увидел, как отец снимает перчатку, а потом, когда с матерью это случилось, он нашел перчатку на полу и двумя пальцами отбросил в сторону… Вариантов много.
– Но главный подозреваемый – Рони Нахмани.
– Э… Да. Правда… – Хан запнулся.
– Что-нибудь не так?
– Видишь ли… Все правильно, но есть один момент, который меня смущает. Я, естественно, не могу сказать, когда Нахмани надевал перчатку, но, скорее всего, было это задолго до обеда. Может, даже вчера.
– Не понял, – нахмурился Беркович.
– Пыль поверх отпечатков, – пояснил Хан. – Немного, но есть. Впечатление такое, будто перчатка лежала под столом не один час. Или даже не один день. На ней следы жидкости для мытья унитазов, поверх этих следов пальцы Рони Нахмани, потом пылинки, а на них уже следы двух пальцев Гиля.
– Если эту перчатку использовали для мытья унитаза, то ей нечего было делать на кухне, верно? –
