ярко выраженный отпечаток языческих верований былых египтян. Повлияла на искусство и христианская вера.
Обретя власть, духовные лидеры и их последователи отнеслись к культурному наследию, оставшемуся от язычников Древней Греции и Рима, с учтивостью варваров. Затем церковь планомерно прибрала все сферы творческой деятельности в свой крепкий кулак. Любые письменные труды, что не были уничтожены, оказались в библиотеках при монастырях, доступа к которым публика не имела. Сами навыки чтения и письма стали чуть ли не эксклюзивной суперсилой священнослужителей. Любые проявления творческих порывов, не направленные на укрепление божьей славы, мягко говоря не поощрялись. Итоги оказались плачевными. К примеру, изобразительное искусство Европы двенадцатого века нашей эры поразительно походит на детские каляки-маляки. В этом свете родилась гипотеза, что произведения древнегреческих мастеров – фальшивка. Дескать, никак не может быть такого, чтобы три тысячи лет назад люди были настолько искушеннее в искусстве.
Однако время шло, церковь утвердилась в том, что власть ее всеобъемлюща, безгранична, и никто не в силах ее поколебать. Духовные лидеры немного успокоились, много раз по многу обогатились и… заскучали. А мы помним, к чему приводит скука руководства. Да, любому сытому лидеру требуются развлечения, и не абы какие, а высшего сорта. История повторилась, только с поправкой на религиозную повестку. Таким образом был дан зеленый свет ренессансу – эпохе возрождения, памятной нам именами Леонардо, Микеланджело, Рафаэль и Донателло, еще не унаследованными боевыми мутантами черепахами-подростками.
Великие мастера, следуя требованиям рынка, вдохновлялись библейскими сюжетами. При этом они создавали свои шедевры в условиях жесткой конкуренции и, получив заказ от понтифика, не стеснялись брать за работу неприлично большие суммы. В этом месте, думаю, пора усовершенствовать нашу формулу искусства: проработанный творческий замысел + безупречное исполнение + востребованность на рынке. Каким бы гением ни был Леонардо да Винчи, он не мог себе позволить творить за спасибо или просто из творческой прихоти. Перефразируя классиков, можно сказать: утром деньги – вечером искусство.
Наконец мы подобрались к нашему левиафану – НАСТОЯЩЕМУ ИСКУССТВУ. Много лет проработав на службе божественного престола, искусство само заразилось святостью. Оно возомнило, будто бы оно ближе к Господу, нежели к человеку, а оттого выше человека. Оно уверовало в свое бессмертие и почти непостижимую для народа одухотворенность. Оно провело черту – есть жалкие греховные людишки, что рождаются, живут и умирают в грязи, и есть НАСТОЯЩЕЕ ИСКУССТВО, на которое жалким людишкам позволено разве что молиться. Вполне естественно, что при таких раскладах искусство поспешило откреститься от собственного прошлого, святости в котором катастрофически не доставало. Искусство переправило свое свидетельство о рождении, паспорт и все прочие документы, вымарав оттуда
