что-нибудь в другом районе. В клубе пока не появляйся.
– Серёга, твою налево, ты можешь мне русским языком объяснить, что происходит? – в сердцах швырнула сумку на землю. – Или даю слово, не сойду отсюда! Ни шагу не сделаю! Пока ты мне внятно не объяснишь, что происходит.
Я взбешенно смотрела на него, на то, как он нервно грызёт незажжённую сигарету. И ничегошеньки не понимала.
– Тебя и спрашивать никто не будет, – многозначительный взгляд. Сейчас он напугал меня до седых волос, но я продолжала хорохориться.
– Ага. Не обольщайся!
Иногда я бываю слишком упрямой. И могу потягаться в этом даже с Серёгой. Он, наконец, закурил и немного успокоился. Перестал так тяжело дышать и мочалить ни в чём неповинную сигарету.
Когда подъехала машина, Серёга открыл дверь и закинул мою сумку. Приглашающий жест я проигнорировала.
– Ты дурак, да? Так ничего и не понял? Всё было зря?
Серёга пустил дым носом и выбросил окурок в сугроб.
– Нет. Не зря. Поэтому ты сейчас сядешь в машину и уедешь. Всё, меня больше нет. Понятно?
– Чего уж тут непонятного… – сжав кулаки, рассерженно шипела. – Привыкать что ли?
Я села в машину и хлопнула дверью. Меня колотило от гнева, страха и обиды. Где-то внутри, прекрасно понимала, что есть какое-то логичное и понятное объяснение всему произошедшему. Что даже не во мне дело.
Или во мне?
И я послушно уехала, оставив Серёгу одного. Как он и просил.
Чёрт!
Чашка уже начала опасно скрипеть. Я её сейчас в пыль сотру. Закрыла кран и стряхнула с рук капли воды.
Серёге позвонила лишь раз, чтобы услышать радостную новость: номер больше не обслуживается. Значит, действительно что-то произошло.
Интересно, месяц домашнего режима можно прерывать? Мне пришлось даже брать минимум заказов и пересесть на обработку и всякую лабудень. Благо Ирка периодически подбрасывала заказы.
Вытерла чашку полотенцем и спрятала её в шкаф, негромко хлопнув дверцей.
Раз уж меня так стремительно выпнули, по-другому и не скажешь, не пора ли возвращаться к обычной жизни. Ладно, про Серёгу я забыла, на какое-то время. Надежда, что он вернётся и всё объяснит была необъяснимо крепка. Не может же он быть такой сволочью? Или может?
Завибрировал телефон, и я невольно отвлеклась от противных мне мыслей. На экране маячило Иркино лицо с высунутым языком. Легка на помине.
– Да.
– Привет, Манюнь. Чего делаешь?
– Страдаю.
– Ерундой?
– Нет, просто страдаю, – я нервно улыбнулась и снова села за стол.
– Ты куда пропала? На звонки не отвечаешь.
– Я? Да никуда, отдыхала, – царапала ногтём столешницу, снова думая о Серёге.
Неужели этот засранец так и не научился мне доверять? Или это как посвящение в каком-то братстве. Нюхать порох, грызть землю, кровь лизать? Ах, да, забыла. На ладони друг
