вновь обратится к зеркалу и тени на его поверхности оживут, но женщина продолжала смотреть мне в глаза с печальным, пугающим выражением.
– Она не заключит с тобой контракт, – сказала пифия. – Никогда. Ты будешь страдать… вечно.
Меня словно со всей силой ударили под дых.
– Но… это невозможно. Каждый демон получает свою пару. За всю историю Пустоши не было ни одного случая, чтобы…
– Вам не быть вместе. Так сказало Зеркало.
– Ты даже не посмотрела! – Меня накрыло такой волной бешенства, смешанного с отчаянием, что я с трудом подавил желание начать крушить всё подряд.
– Посмотрела, – пифия виновато отвела взгляд. – Спасибо за яблоки.
* * *
Это неправда! Это не может быть правдой, просто потому что не может, – и точка! Я не верил! Мой разум отказывался понимать и принимать нечто настолько чудовищное. Я не помнил, как добрался до Пустоши, а в себя пришёл, обнаружив, что, смеясь и плача, громлю собственную гостиную.
«Она не заключит с тобой контракт».
Закричав, я схватил кресло и швырнул в окно. Сквозь разбитую створку в комнату начал просачиваться туман. Потянуло холодом и затхлостью, словно из разверзнувшейся могилы. Ворвавшийся за мглой ветер поднял и закрутил в воздухе ворох сметённых со стола документов. Я стоял на коленях посреди безумного хаоса, который устроил, и хохотал как в припадке. Всё моё тело сотрясалось от сухих рыданий, а из горла вырывался дикий, истерический смех.
«Ты будешь страдать… вечно».
Вечно.
Не было оснований не верить Зеркалу судеб. Пифии не ошибаются, а значит…
Запрокинув голову, я взревел. Взревел так, что в окнах взорвались стёкла, а с потолка посыпались пласты штукатурки. Огонь в камине погас, оставив меня в туманном сумраке.
О великодушная Тьма, кому и что я могу продать, чтобы исполнить своё желание?! Почему именно мне суждено стать тем единственным, первым в истории демоном, не имеющим пары?! Моё будущее уничтожили, лишив грядущую вечность всякого смысла. Зачем мне тысячи одиноких лет, наполненных голодом и постоянными сожалениями, жизнь, в которой я буду с завистью смотреть на других, раз за разом спрашивая у глухой, равнодушной Ночи, чем провинился, за что заслужил такие мучения?
Каждый демон рано или поздно обретает избранника, получает избавление от довлеющего веками проклятия. Каждый, но не я. У моего наказания не будет срока. Я не узнаю, каково это – жить без боли, не ощущать внутри колючего холода, вечного напряжения. Сейчас голод напоминает навязчивый зуд на подкорке сознания, но когда-нибудь он превратится в огонь, пожирающий моё тело, пламя, в котором я буду гореть и гореть, пока не сойду с ума.
Неужели нет выхода? Самого крошечного, призрачного шанса? Больше не на что надеяться и нечего ждать?
Неожиданно в моём больном, помутившемся разуме возникла идея. Плохая идея, как сказала бы Махаллат, но другой у меня, к сожалению, не было.
