это Тельман должен был бы ответить так. Называть социал-демократов фашистами – это, конечно, глупость, которая в каждый критический момент сбивает нас самих с толку и мешает нам найти дорогу к социал-демократическим рабочим. Отказаться от этой глупости есть самое лучшее, что мы можем сделать. Что касается того, будто под видом защиты рабочего класса и его организаций мы просто хотим захватить власть, мы скажем социал-демократическим рабочим: да, мы, коммунисты, стремимся завоевать власть, но для этого нам нужно безусловное большинство рабочего класса. Попытка захватить власть, опираясь на меньшинство, была бы презренным авантюризмом, с которым мы не имеем ничего общего. Мы не можем заставить большинство рабочих идти за нами, мы можем их только убедить. Если б фашисты разгромили рабочий класс, то о завоевании власти коммунистами не могло бы быть и речи. Охранить от фашистов рабочий класс и его организации значит для нас обеспечить себе возможность убедить рабочий класс и повести его за собою. Мы не можем поэтому прийти к власти, иначе как охраняя, если нужно с оружием в руках, все элементы рабочей демократии в капиталистическом государстве.
К этому Тельман мог бы еще добавить: чтоб завоевать прочное, несокрушимое доверие большинства рабочих, мы больше всего должны остерегаться пускать им пыль в глаза, преувеличивать наши силы, закрывать глаза на факты или, еще хуже, искажать их. Надо говорить то, что есть. Врагов мы не обманем, у них тысячи органов для проверки. Обманывая рабочих, мы обманываем себя. Притворяясь более сильными, мы только ослабляем себя. В этом, друзья, нет никакого «маловерия», никакого «пессимизма». Нам ли быть пессимистами? Перед нами гигантские возможности. У нас неизмеримое будущее. Судьба Германии, судьба Европы, судьба всего мира зависит от нас. Но именно тот, кто твердо верит в революционное будущее, не нуждается в иллюзиях. Марксистский реализм есть предпосылка революционного оптимизма.
Так ответил бы Тельман, если б он был марксистом. Но, к несчастью, он не марксист.
Но как же могла молчать партия? Доклад Тельмана, означавший поворот на 180 градусов в вопросе о референдуме, был принят без дискуссии. Так было предложено сверху: а предложено значит приказано. Все отчеты «Роте фане» свидетельствуют, что на всех собраниях партии референдум был принят «единогласно». Это единогласие выдается за признак особой силы партии. Где и когда еще в истории революционного движения бывала такого рода немая «монолитность»? Тельманы и Ремеле клянутся большевизмом. Но вся история большевизма есть история напряженной внутренней борьбы, в которой партия завоевывала свои взгляды и выковывала свои методы. Летопись 1917 года, величайшего года в истории партии, полна напряженной внутренней борьбой, как и история первого пятилетия после завоевания власти: при этом – ни одного раскола, ни одного крупного исключения по политическим мотивам. А ведь как-никак во главе большевистской
