управляли врачи и бывшие прокуроры, в окружных судах председательствовали естественники и ботанику в университетах читали словесники. Мы думали так: если зоологи промахнулись на ботанике, то что за беда? Почитатели их могут утешиться на зоологии…
И мы, чтоб утешиться, поспешили совершить экскурсию в область зоологии… Но, ах, какой вид!
Здесь мы прежде всего сталкиваемся с странным отношением московской публики к своему ученому саду. Она иначе не называет его, как «кладбищем животных». Воняет, животные дохнут с голода, дирекция отдает своих волков за деньги на волчьи садки, зимою холодно, а летом по ночам гремит музыка, трещат ракеты, шумят пьяные и мешают спать зверям, которые еще не околели с голода…
Почему это так? – спрашиваем дирекцию. Что общего между волчьими садками и наукой или между ракетами и самим г. Богдановым? В ответ дирекция настойчиво уверяет, что бедная обстановка сада, жалкий и случайный состав его животных, мизерность и неряшливость их содержания – это одно, а «научная» и «ученая» деятельность стоящего во главе сада кружка зоологов – это другое. Если первое не выдерживает критики «вследствие недостаточного внимания публики к делу зоологов», как говорят зоологи в годичных заседаниях своего Общества акклиматизации, то второе неустанно идет все вперед и вперед. Ладно. В чем же, спрашиваем, состоит собственно ученая зоологическая деятельность сада?
Нам отвечают: она может состоять, во-первых, в решении вопросов сравнительной анатомии и морфологии, с каковыми целями сады, имеющие для этого достаточные средства, организуют свои лаборатории; во-вторых, в непрерывных биологических наблюдениях над животными, для чего ведутся подневные записки – Дневники сада, а накопляющийся в них материал время от времени подвергается обработке и публикуется; в-третьих, наконец, в устройстве выставок, которые имеют целью наглядно ознакомить публику с успехами скотоводства, птицеводства и акклиматизации.
Прекрасно. Идем по саду искать лабораторию. Так как она предназначена «для строго научных исследований по строго научным методам», то мы, конечно, найдем прежде всего хорошее помещение, достаточно обширное для того, чтобы соответствовать широте и сложности своих задач, и обставленное необходимыми специальными приспособлениями; затем мы найдем, конечно, персонал специально сведущих лиц, хорошо составленную библиотеку, пособия и, наконец, соответствующие инструменты. Только при наличности всех этих условий лаборатория сада имеет право на такое название. Так именно и смотрят на это дело руководители садов за границей. Они или вовсе отказываются от предприятия, если оно не под силу для их кармана, и, если представляется случай, просто жертвуют имеющийся у них материал соответствующим учреждениям, как, например, Гамбургский зоологический сад – Гамбургскому музею, или же обладают такими первоклассными учреждениями, как сравнительно-анатомический музей Jardin des plantes в Париже.
Но
