уставился на нее. У Ширли невольно мелькнула мысль: «А глаза-то темнее кожи».
– Ты чего? – спросила она.
– А ты чем их взяла?
– Чем взяла?
– Я в том смысле, что тебя не уволили.
– Я знаю, в каком ты смысле.
Где-то наверху по полу шаркнул стул, кто-то подошел к окну.
– Я им сказала, что лесбиянка, – наконец произнесла она.
– Да?
– И как им уволить лесби за то, что она врезала какому-то мудаку, который к ней в столовой приставал?
– Ты поэтому остриглась?
– Нет. Я остриглась потому, что мне так захотелось.
– Так мы с тобой заодно?
– Я ни с кем не заодно, кроме самой себя.
Он кивнул:
– Ну, как хочешь.
– А то.
Она повернулась к уснувшему монитору, шевельнула мышью. Экран неохотно высветился, демонстрируя застывшую картинку: сравнение двух лиц, настолько непохожих, что программа как будто издевалась.
– Так ты лесбиянка? Или просто так сказала?
Ширли не ответила.
Джексон Лэм сидел на скамейке, на железнодорожной станции Оксфорд; полы распахнутого плаща свисали с обеих сторон, пуговица на рубахе расстегнулась, открывая волосатое брюхо. Лэм рассеянно почесал его, завозился с пуговицей, бросил и прикрыл брюхо черной федорой, устремив на нее задумчивый взгляд, будто она хранила тайны святого Грааля.
Черная шляпа. Забытая в автобусе. В автобусе, где умер Дикки Боу.
Само по себе это ничего не означало, но Лэм размышлял.
Когда автобус прибыл в Оксфорд, шел сильный дождь, и первое, что сделал бы любой, выходя из салона, – это надел бы шляпу. Если бы она у него была. А если бы не было, то вернулся бы за ней. Кроме тех случаев, когда пассажир не желает привлекать к себе внимания; когда хочет смешаться с толпой людей, устремившихся на платформу, сесть в поезд и покинуть место происшествия как можно скорее…
На Лэма выразительно уставилась женщина, слишком привлекательная, чтобы проявлять к нему живой интерес. Приглядевшись, Лэм заметил, что она уставилась не на него самого, а на сигарету, которую он, оказывается, зажал между двумя пальцами левой руки и постукивал ею по федоре. Правая рука уже рылась в кармане в поисках зажигалки, что со стороны выглядело так, будто он чесал яйца. Лэм одарил незнакомку своей лучшей кривой ухмылочкой, раздув при этом одну ноздрю, а в ответ женщина раздула обе ноздри и отвела взгляд. Лэм заложил сигарету за ухо.
Рука в кармане прекратила поиски зажигалки и нащупала мобильный телефон, обнаруженный в автобусе.
Телефон был древний, «Нокия», серо-черный, а функций в нем было примерно столько же, сколько у пивной открывалки. Для фотосъемки он был приспособлен не больше, чем дырокол – для электронной почты. Но когда Лэм нажал кнопку, экран засветился и дал возможность ознакомиться со списком контактов. Пять номеров: ЛАВКА, ДОМ, ЗВЕЗДА (наверное, местный паб), и два имени
