приглянулась Дорану Макмилли. Он ещё немного посидел, допил коктейль – и отправился знакомиться.
Чуть более полугода назад Макмилли вышел из тюрьмы (отсидел трёшник за нападение и причинение физического вреда) и, по рекомендации реабилитационного отдела полиции, устроился разнорабочим в строительную компанию. Когда шестимесячный период надзора подходил к концу, стал серьёзно подумывать о смене занятия. Хотелось чего-то основательного, по-настоящему интересного и надолго. Да и вообще хотелось уехать куда-то, например, в другой штат.
Кое-чего он в этой жизни стоил. В активе – служба в морской пехоте; год отвоевал в Ираке и участвовал в двух операциях в Сирии. Был снайпером, одним из лучших бойцов роты, и пару раз сержант Крус и лейтенант Сапато предлагали ему подумать над тем, чтобы заключить новый контракт, пройти школу капралов.
Но был у Макмилли дружок – Джереми Хайд, из Фарго, его первый номер. На исходе иракской командировки Хайду назначили нового «второго номера», а Дорана поставили «первым» и дали напарника. С этим напарником Доран сдружился не сильно, а с Джери так и продолжал поддерживать близкие отношения. У обоих заканчивался срок службы, и когда Хайд засобирался домой, Макмилли решил, что ему тоже в армии делать нечего – вместе и уволились. Скоро Доран подсел на героин, опять же вслед за Хайдом, а потом оба угодили в тюрьму, причём во время следствия Доран обнаружил, что приятель его с гнильцой.
– Фланна, – назвалась рыженькая.
– М-м!.. – обрадовался Макмилли. – Узнаю ирландские корни. Одного моего деда звали Фланн.
Она слегка смущённо (как показалось Дорану) заулыбалась, кивнула, поставила бокал с коктейлем перед собой.
– Корни есть, – опираясь локтём на столик и касаясь пальчиком подбородка, согласилась Фланна, – но у того имени борода и от него пахнет виски, а моё – с большими фиолетовыми цветами, – и улыбнулась ещё шире (при этом на долю секунды бросив взгляд на подругу).
Деньги у неё водились: большей частью получала их от богатого папаши, который проживал в Нью-Йорке с третьей по счёту женой, и та была старше Фланны всего лишь года на три. Фланна жила в доме отца лишь в раннем детстве, лет до пяти. Когда родители развелись, мать с Фло переехала в Хьюстон. Лет через семь мать умерла, Фланна несколько месяцев провела в семье отца, но не ужилась в ней и была выпровожена назад Хьюстон, где до окончания школы оставалась с бабкой. Потом уехала в Калифорнию, отучилась в университете…
Папаша (мистер Шей Бенсон), владелец сети салонов «Филиал изящества» и салонов-магазинов «Филиал роскоши», оплачивал для Фло дом к югу от Лос-Анжелеса, в Фоллбруке. Это был одноэтажный мансардный коттедж с мраморным бассейном в кругу семи пальм на заднем дворе, с лужайками, окаймлёнными узким булыжным парапетом, и пёстрыми клумбами – от розовых зарослей молодой кордилины до сумаха и арека. Впрочем, Фланна всем этим только пользовалась, а поддержанием вида и функциональности занималась некая компания, нанятая клерком мистера Бенсона.
Фланна пыталась стать актрисой, закончила краткий курс актёрского мастерства и мелькнула в двух-трёх эпизодах на заднем плане каких-то малоизвестных картин, поставленных начинающим режиссёром, бывшим её приятелем. Собственную до сих пор неудавшуюся кинематографическую карьеру она объясняла кознями двух крупных голливудских кланов – блондинок и брюнеток. Кстати, используя распространённые косметические процедуры, мисс Бенсон пыталась затесаться как в ряды первых, так и вторых, но быстро изобличалась породистыми представительницами сих гламурных тейпов и вытуривалась при помощи колючих взглядов, острых язычков и приёмов локтевого двоеборья[1]. По её словам, клан блондинок многочисленнее и безжалостнее конкуренток.
Уже полгода она не находила места даже в проходном эпизоде. Однако творческая энергия в ней бурлила и время от времени прорывалась в виде необычных идей, как правило, далёких от чистого искусства, но близких к финансовым махинациям. Ещё в колледже она пыталась себя проявить в бизнесе, но это дорого обошлось даже её папаше – были крупные судебные иски и сопутствующие издержки. Прикинув в уме уровень разрушительного потенциала Фланны, мистер Бенсон посадил её на ежемесячную десятитысячную дотацию и запретил какие-либо заимствования у банков.
Она любила рассказывать о себе, но Доран подозревал, не проговаривая подозрений вслух, что Фланна иногда придумывает кое-какие детали, а то и эпизоды. Впрочем, случалось, она обрывала свой рассказ на полуслове или вовсе не хотела говорить и сердилась; обычно так случалось, когда речь касалась её посещений психоаналитика и отношений с отцом.
Но и у Макмилли была запретная тема, которую он избегал всеми способами – тема его семьи, а то, что он рассказывал Фланне о себе, обычно относилось к самостоятельной жизни и службе в армии.
Они скоро научились обходить тёмные темы личного прошлого: она не спрашивала о его семье, он не заострял внимание на её
Локтями истинные профессионалы карьерных соревнований не только отпихивают соперников, но и до мозолей утруждают их в наклонных позах.
