франков у него теперь будет чести не больше, чем у последней свиньи, и здраво рассудил, что лучше уж остаться рядом с султаном. Ум султана был очень гибок и поворотлив, он быстро перешёл от растерянности к решению. Через минуту все приближённые султана были уже в палатке.
Жерар распрямил спину. Он начал говорить спокойно и негромко, но очень твёрдо, тщательно выговаривая каждое слово, чтобы его не блиставший совершенством арабский язык был понятен любому из здесь присутствовавших.
– Я обещал прославить пророка. Я сделаю даже больше. Всем своим сердцем я прославлю всех библейских пророков, но прежде всего – Господа нашего Иисуса Христа, который есть больше, чем пророк, потому что Он воистину Сын Божий. Мне жаль вас, несчастные агаряне. Потомки авраамовой рабыни Агари так и остались рабами. Истина не сделала вас свободными, потому что вы ходите вдалеке от Истины и молитесь ложному пророку…
Ум Жерара был ещё проворней, чем у Саладина. Едва очнувшись в султанском шатре, он понял, что здесь – не поле боя, а потому не удастся, как всегда, противопоставить извилистой восточной хитрости безупречную рыцарскую прямоту. Пришлось чуть-чуть схитрить. Ведь если бы он какими угодно словами обругал лжепророка в присутствии одного только Саладина, султан потом всё равно сказал бы, что магистр прославил Мухаммада. А вот хулу на Мухаммада, изречённую при всех султановых приближённых, Саладин не имел возможности стерпеть при всём своём желании. Визири на завтра же свергнут султана, если он позволит в своём присутствии безнаказанно чернить создателя ислама.
Впрочем, Жерару совсем не хотелось ругать Мухаммада. Он теперь искренне жалел этого лжепророка, считая его странником, который заблудился на пути к Истине. И великий султан с его блестящей свитой теперь представлялись ему несчастными людьми, достойными всяческой жалости. В сердце магистра не было ни капли ненависти. Не появилось и страха, когда он увидел исказившееся от бешенства лицо Саладина. Последнее, что Жерар увидел в этой жизни – блеск саладиновой сабли.
Когда голова Жерара вместе с потоком крови упала на великолепный багдадский ковёр, магистр с радостным изумлением осознал, что он по-прежнему все видит. Только шатёр Саладина вместе с ним самим и его блистательными рабами куда-то исчез. Прямо перед Жераром стоял маршал Ордена Жак де Майи. В белом плаще и с такими же белыми ангельскими крыльями за спиной. Лицо маршала-ангела было очень мирным. Жак смотрел на Жерара с любовью. В глубине души Жерара родилось что-то похожее на слезинку:
– Прости меня, Жак. Тогда…
– Не надо, Жерар. Всё в прошлом. Я всегда любил тебя, мой брат во Христе. Из прошлого осталась лишь эта любовь. Я счастлив, что теперь мы вместе продолжим нашу службу у престола Божьего. Взгляни, – Жак указал рукой на небо.
Жерар увидел, как прямо с небес к ним скачут стройные шеренги всадников в развевающихся белых плащах. Все они, как и маршал, были крылаты. Напротив
