вступился и пристыдил при всех на собрании ихнем, когда Предводителя дворянства выбирали: мол, что за сына вырастил? Батюшку вашего уважают повсеместно за подвиги его военные, да честность. После этого, знамо дело, Татищева и не выбрали Предводителем. Опосля собрания Татищев и заявился, будто чёрт нежданный. Кричал-угрожал, посохом махал. А батюшка ни слова не ответил, только дверь открыл, чтобы он убирался, значит. А после Марья зашла к нему в кабинет – а он на полу лежит, не двигается! Перепужались мы – страх! – Лукич перекрестился. – Я скорее вам и отписал.
Николай задумался вспоминая. Первый удар у отца случился после смерти матери, когда Николаю было двенадцать лет. Прожив душа в душу с женой, отец от тоски и одиночества стал прикладываться к бутылке. Николай учился в гимназии и заметил, что отец пристрастился к вину только тогда, когда приехал на летние каникулы. Повлиять на него он не мог. Если бы не кровоизлияние, то пил бы и дальше. А после уж бросил, да поздно – здоровье разрушил. Теперь вот второй удар.
Они повернули на просёлочную дорогу, вдали которой уже виднелась при свете луны барская усадьба Елагиных. Большие тополя и липы, едва различимые в темноте, шумели над домом. Белые, давно не крашенные колонны, отражали лунный свет. Вся усадьба была тёмной, освещалось лишь одно окно, где был отцовский кабинет. Не спит отец.
Николай вбежал на крыльцо. Марья, полноватая пожилая женщина с морщинистым лицом, встретила его в прихожей и поклонилась.
– Доброго здоровьица, Николай Константинович, батюшка теперь там ночует.
Она показала на кабинет. Николай кивнул кухарке и быстрым шагом пошёл к отцу.
В кабинете всё было по-прежнему: большие напольные часы мерно отсчитывали время, горела зелёная лампа. Только отец не сидел за письменным столом, а лежал на небольшом кожаном диване с закрытыми глазами. Одна рука придерживала книгу на груди, а другая бессильно лежала вдоль туловища.
– Отец! – Николай осторожно взял его за руку. Тот открыл глаза и с трудом улыбнулся.
– Коля, плохо мне, – еле слышно проговорил он. – Видно, уж конец, да ты не горюй… – Он вздохнул, собрался с силами и произнёс: – я своё пожил…
Николай сидел возле отца, гладил его руку, говорил, что он обязательно поправится и всё, что приходило в голову, пока тот не заснул. Потом прошёл в свою комнату и бессильно повалился на кровать, мгновенно провалившись в темноту.
Наутро подошла Марья уже в переднике и попросила, кланяясь:
– Батюшка Николай Константинович, побалуйте папашеньку уточкой али рябчиком. Уж больно оне любители свеженького с охоты.
Николай зашёл к отцу. Тот крепко спал. Ну, так тому и быть. Лукич послал за Василием, всегдашним проводником на охоту. Тот скоро прискакал на старой кобыле.
Василий был обыкновенной внешности – крепкий бородатый мужик с загорелым лицом от постоянных прогулок по лесам и полям. В его неторопливости, сосредоточенности была какая-то надёжность, и чувствовалось, что с этим лесовиком не пропадёшь.
Василий взял
