ужаса овладело сбившимися рядами рыцарства. Никто не хотел сражаться, никто не был в силах противостоять этой жути, не мог вынести воя обезумевших останков, которые летели, как насекомые, впивались в лошадей и людей, словно черви.
Никто ранее не видывал ничего подобного.
– Езжай к Мирче! – прохрипел Лазарь оруженосцу. – Пусть ударит, поможет нам выйти целыми. Приказываю ему! Слышишь?!
Оруженосец кивнул, развернул легкого жеребчика почти на месте и – его уже и след простыл.
Лазарь достал меч, выпрямился на Турмане, который неспокойно вскидывал голову, крутился на месте.
– За мной! На подмогу!
Но помогать было нечем. На них вдруг словно повеяло грозою. Рыцари, оруженосцы, пахолки и стрельцы гнали густыми группами, топча все на своем пути. Что не свалили, то увлекали за собой.
Король почувствовал рывок, едва не свалился с седла, а конь под ним развернулся вместе с прочими бегущими.
– Место господину! Король! Король! – орали пахолки. Никто их не слушал. Но и бежать было некуда. Кони пошли медленнее, рыцарство отчаянно продиралось сквозь густеющий кордон врагов. Мечи звенели об окровавленные клинки, люди падали с лошадей, ревя, пробивались сквозь серо-коричневые волны воинов, чтобы закончить, упав нашпигованными стрелами, пробитыми, сброшенными с седел прямо на клинки.
– Господин, туда! – кричал второй оруженосец. Лазарь размахивал мечом, прекрасно понимая, что ничего не может сделать. Хунгуры были везде. Воздух прошивали стрелы, безошибочно находя щели в броне, втыкаясь в глаза, валя коней, сметая на землю оружных – так буря ломает тяжелые прогнившие дубы.
Он ощутил удар в спину – один, второй; потом Турман споткнулся и медленно, бесконечно медленно лег на землю, словно не желая навредить благородному всаднику.
Лазарь перекатился на бок; рядом с собой видел только хаос, море нечеловеческих круглых морд, остроконечных голов и колпаков, воздетых рук и клинков. Получал раз за разом, сам погрузил клинок меча в тело, защищенное кожаным панцирем, но вырвать меч не сумел. Его вдруг прижали, обездвижили, рванули вверх. Потом все происходило в ускоренном темпе, словно время понеслось как напуганный конь.
Последнее, что он видел, было поле битвы и далеко, за пылью сражения, неподвижно стоящие темные ряды воинов под синим стягом с черным вепрем, сжимающим в пасти кровавое сердце. Монтания… Мирча не сдвинулся с места, не помог ему, не атаковал. Предал!
Времени на раздумья не было. Его тянули, волокли, иногда проносили над трупами – крепкие, ловкие воины с нечеловеческими лицами, в одеждах без пуговиц, шапках и колпаках из серых стеганых шкур, в высоких сапогах с широкой подошвой и задранными носами.
Вдруг впереди открылся холм – мрачный, увенчанный огромным серо-фиолетовым стягом с жестоким крестом, сложенным из двух соприкасающихся полумесяцев.
Ниже стояли шеренги конных и пеших, чужих воинов и достойных
