пожал плечами:
– Без понятия, но вряд ли нас собираются морить голодом. Потерпи, не советую устраивать поиски еды. Тут не все понятно с порядками, могут еще балл снять, если начнешь шастать.
– Еще балл? – удивился Тсас. – Но с меня ничего не снимали.
– Ты разве не сам писал цифры на именной доске?
– Сам. Но ничего не сняли, мне даже добавили балл. Мастер-каллиграф похвалил меня за красоту цифр. Сказал, что у меня хорошие задатки. И я дописал снизу единичку, за которую он тоже похвалил. Но вторую уже не дал.
– Вот ведь гадство… а с меня снял, – горестно выдал я. – Не успел начать учебу, а уже девяносто девять.
– Ты что, не смог «сто» нормально написать? – недоверчиво уточнил Тсас.
– Угу. Не смог. Никогда не увлекался красивыми завитушками.
– Зря не увлекался. Вот меня этому учили с пеленок. Три урока каждую неделю. Знаешь, это ведь не самые плохие уроки, ведь польза от них есть. Благородный человек должен уметь писать благородно. Ведь строки, им оставленные, должны даже неграмотным показывать суть благородства.
– Давай уже попроще, – скривился я. – Скажи, что я баран, который забил на каллиграфию и из-за этой ерунды потерял балл.
Тсас замотал головой:
– Нет, что ты, я такое не говорил. Извини.
Теперь уже я головой покачал:
– Тсас, я здесь впервые, мало что знаю, но в одном уверен точно: если извиняться перед каждым за всякое слово, можно проблемы нажить. Слышал, что у ворот говорили? Просили вести себя проще. Мы здесь все равны. Все в одинаковом положении. Не надо откровенно грубить и оскорблять, и не придется извиняться. И поменьше красивых слов друг с другом. Мы здесь почти на год заперты, если раньше не выгонят. Даже спать в одной комнате придется. Разницы между нами не делают, происхождение здесь ничего не значит, болтовня не одобряется. Так что нет смысла разводить лишние церемонии.
Сразу видно, что Тсас от природы застенчив и не уверен в себе, несмотря на происхождение. Можно поспорить на хорошую сумму, что он либо младший сын кого-то из верхушки клана, либо родился во второстепенной, но достаточно приличной ветви серьезной семьи. На отпрыска зажиточного простолюдина совершенно не похож. Да, точно я это знать не могу, но многое подсказывает – происхождение у него аристократическое, однако далеко не впечатляющее.
Постепенно Тсас начал привыкать к новому знакомому. Разговорился, но при этом ничего интересного не сообщил. Он, как и я, помнил, что трепаться на тему происхождения нельзя, поэтому то и дело обрывал себя на полуслове, чтобы даже не намекнуть на то, откуда прибыл. А так как его то и дело сносило на тему семьи и детства, прикусывать язык приходилось частенько.
В общем, я из него ни капли новых знаний не выжал.
Тем временем наступил полдень, и вновь появился слуга. Нет, не нового соседа привел, он пригласил нас проследовать на обед.
Питаться ученикам полагалось на улице,
