style="font-size:15px;"> – Это я уехал в другую страну? Я в двадцать первом веке ни разу не позвонил? Не перекладывай с больной головы на здоровую.
– У меня не было номера, все осталось в отцовской квартире в Нью-Йорке, – едва слышно ответила она.
– Ага, и все рейсы из Штатов отменили, да?
– Я не могла сразу вернуться.
Пора остановиться, иначе все вопросы, которые мучили меня тринадцать лет, выльются ядерным взрывом. Теперь это неважно. Я смирился и сейчас не хотел вскрывать чертов абсцесс.
– Мне все равно, – медленно, растягивая слова, сказал я. – Мы встречались давно и недолго, потом наши пути разошлись. В принципе, ничего необычного.
Я с такой непоколебимостью нес эту чушь, а она верила. Видно было, что верила.
Пора заканчивать этот разговор. Я столько лет хотел поговорить с ней, вытрясти все ответы, но, глядя сейчас в эти несчастные глаза, не мог найти слов. Вернее, находил, но не те. Мне даже на секунду показалось, что каждое слово резало ее без ножа.
Ни черта! Мне будет еще хуже. Я знал, что заплачу за то, что сказал, бессонными ночами, когда буду прокручивать эти фразы в голове и думать, что могло бы быть по-другому. Но сейчас я испытывал какое-то удовольствие, перемешанное с горечью. Если она хоть на секунду почувствовала то, с чем я жил день за днем, месяц за месяцем, год за годом, возможно, мы квиты.
Ну и почему она молчит?
Лучше бы назвала сволочью, козлом или еще кем-нибудь. А так все равно как будто оставляет что-то между нами незавершенным. Какая-то недосказанность так и продолжает висеть, словно не отдаляя, а привязывая нас друг к другу.
Уйти, уехать, забыть…
Черт, а не могу и шага сделать.
– Значит, ничего?
Неопределенный вопрос, но я понял ее. Даже без слов всегда понимал. И нет, не ничего, а всё.
Она была для меня всем.
– Лиля, забудь о деле Елизаровой и уезжай.
Я отлепился от дверного косяка и направился к выходу.
Уйти, уехать, забыть… Главное – не обернуться.
И это будут последние слова, которые я ей скажу?
– Ты не уходишь, Женя, – донеслось мне в спину, – ты сбегаешь. От чего?
От того, что ты имеешь слишком большую власть надо мной.
– А может, куда? – спросил я, остановившись, но не обернувшись.
– Сомневаюсь.
Почему я не уходил? Почему дождался, пока ее рука ляжет на мою спину? Это прикосновение было болезненным и приятным одновременно даже через ткань куртки. Я позволяю ей загонять меня в сети.
Нет уж…
Развернувшись, я перехватил ее руку, сжав запястье.
– Чего ты добиваешься?
Она поморщилась, но не пыталась освободиться из моей хватки. Охренеть, чувствую себя наркоманом. Я дотронулся до нее, ее дыхание щекотало шею, запах кружил голову… Да твою мать!
Я перевел взгляд на ее губы…
Не делай этого, идиот! Не делай!
– Хочу
