рады видеть хозяина и рассчитывали на поощрение. Угощение или прогулку, я не знала.
Двор напоминал огромный прямоугольник, с двух сторон вольеры, с одной дом, где я провела ночь, а с четвёртой – длинное строение, чьё предназначение неизвестно. Впрочем, где-то должен стоять снегоход, автомобиль, снаряжение для ездового спорта.
В центре двора стоял гибрид юрты и деревянного дома с трубой по центру круглой крыши. Для чего посредине шикарного пространства поставили эдакого монстра, я придумать не могла. Видимо, поймав мой недоумевающий взгляд, Кир пояснил:
– Дом для обогрева, – жестом он пригласил меня в «юрту».
В центре была небольшая печь, уходящая трубой в потолок, на печи конфорки, ими явно пользовались не один раз. Вдоль стен располагались лавки, приколочены крючки на стенах, стояло несколько столов на толстых деревянных ногах. Венчало странное сооружение современное панорамное окно на ворота из зелёного профнастила.
– С видом на трассу, – пояснил Кир, в это время ворота стали отъезжать, я увидела бескрайнее, покрытое снегом поле, и только вдали виднелась полоска леса.
Отлично придумано, как обогрев у открытого катка на главной площади любой из столиц нашей необъятной, только с этническим уклоном, самобытно. И, судя по столам и конфоркам, здесь кормят или угощают ароматным чаем.
Потом ворота закрылись, и мы пошли к вольерам. Было ли мне страшно? Естественно, было! Столько собак сразу, с непривычки показалось, что их не меньше пятидесяти, хотя я точно знала, что всего тридцать.
– Здесь суки, – показал Кир на один из вольеров.
– Девочки? – уточнила я.
– Девочки, – хмыкнул он. – Там мальчики, – продолжил, как ни в чём не бывало. – А вот здесь… – он остановился у вольера и присел поприветствовать собак, сующих носы сквозь решётку, напрашивающихся на общение и хозяйскую ласку.
– Неопределившиеся? – пошутила я.
– Можно и так сказать. Молодняк. Гулять пойдём? – спросил он у скулящих морд.
Я попятилась в сторону, когда Кир открыл дверцу. Толпа ринулась вниз по лестнице, напоминающей трап, едва не сбивая с ног хозяина и меня, придерживаемую мужской рукой. Сразу раздался дружный, полный возмущения вой, определённо требующий тех же привилегий, что и у молодняка.
– Не возражаешь? – спросил меня Кир, будто это мои собаки и мой питомник. – Они все социально адаптированы, не бойся, – пояснил он тут же. – Ты можешь здесь постоять, а можешь домой идти, не замёрзла, кстати?
Я не замёрзла, вернее, холодно мне было, термобельё не очень-то грело, а вязаные штаны хороши до минус пяти градусов, но любопытство и коронное слабоумие держало меня на улице.
– Всё хорошо.
Кирилл по очереди открыл вольеры, выпустил собак, выискивая взглядом то одного пса, то другого, давая пояснения и рассказывая о питомцах.
– Это Сали, – говорил он, показывая на палевую
