– напарникам надлежит знать возможности друг друга, пусть даже у меня и ломило виски к исходу первого часа, а через два уже гудела голова, и не только она. Но я радовалась тому, что Клык, от которого зависит моя жизнь, так серьезно подходит к совместной работе, и не могла понять, отчего связку с ним приравняли к наказанию.
А вот когда он отказался показывать, на что способен сам – поняла.
Эта гадская сволочь, считающая себя вправе требовать откровенности с меня, просто отказала мне в доверии.
Я не то чтобы оскорбилась – вовсе нет. Просто со мной внезапно приключилась удивительная глухота: я вдруг стала слышать напарника очень избирательно.
До тех пор, пока его указания совпадали с требованиями устава, слышала, а всё остальное – нет.
Мухоловка оказалась все же деревней, и не самой маленькой, хоть и не из слишком больших.
Обработанные, ухоженные поля и огородики заплатками окружали дома, забранные в кольцо надежного тына.
Ошкуренные, заостренные сверху бревна хоть и потемнели от времени и непогоды, но плотно прилегали друг к другу, оберегая человеческое жилье от зверей.
И не только от зверей.
Лес вокруг стоял темный, старый.
Из такого порой что только не выходит.
Остались позади распахнутые по дневному времени ворота – массивные, с тяжелым брусом запора.
– Дом старосты, – объявил Илиан, когда мы проехали вглубь деревни.
– А то я бы, скудоумная, не догадалась, чье это самое широкое подворье…
– Что?
– Спасибо, говорю, что подсказал!
Я соскочила с коня и повела Коряжку в поводу, разминая усталые ноги:
– Хозяева! Принимайте гостей.
Залаяла собака, выскочив из конуры – и я многоопытно отпихнула локтем благодушную рыжую морду, тут же потянувшуюся обнюхать местного кабыздоха.
Из дома выкатилась девчонка-малявка, ничуть не испугавшись вооруженных незнакомцев, радостно пискнула:
– А старших нету! Тятя к дядьке кузнецу пошел, а мама в огородах!
– Ну тогда показывай, где тут у вас умыться с дороги можно и коней напоить.
На своего, прости, Ведающий Тропы, напарника я намеренно не оглядывалась, из чистой вредности.
Кто ж знал, что моей чистой вредности этот… это… этот напарник решит противопоставить свою, грязную?
Спохватилась я, только вволю наплескавшись в ведре, смывая с лица соль, пыль и недосып.
Огляделась.
Давешняя девчонка крутилась рядом, сверкая любопытными глазенками.
Коряжка со вкусом пил, звеня сбруей и фыркая в долбленую колоду от удовольствия.
Рядом с ним, изящно вытянув сильную шею, с видом величайшего одолжения пил воду высокомерный копытный засранец.
Засранца двуногого поблизости не наблюдалось.
Ну, и где его носит?
Я
