не нашёлся с ответом Игнат.
Хорошо же, что детям в Кандалах появилось, что читать? Хорошо. Фёдор, например, Маше книжки и учебники скачивает, интернет ей доступен под родительским контролем, причём в самом прямом смысле, с мамой за спиной. Вайфай запаролен, мобильный интернет самостоятельно – под строжайшим запретом, как и телевизор. Многим же до поры запрещают, даже с родительским присмотром, и электронные книги, и телевизор. От набожности, крепости веры зависит.
Не фигура речи, не преувеличение ради красного словца, отец запретил – дети обсуждать не станут, выполнят волю. Воспитание. Понимание мироустройства. Традиции. Игнату, несмотря на происхождение, дико, а для них – норма.
Жёлтая Нива стояла, где оставили. Колесо заменено на запаску, ключи мирно лежали на переднем сидении. Никому полуразвалившееся приметное ведро не нужно. Дорога одна-единственная, ведёт только в Кандалы и парочку прилегающих деревенек, где доживали свой век древние старики.
Жители со спины друг друга узнают, котов, гусей примечают, что говорить про автомобиль, который, несмотря на отдалённость села, так и остался роскошью, а не средством передвижения. Своровать машину и не попасться в местности, где любого пса по лаю узнают, затея нереальная. Да и грех, берущий корни в сребролюбии – не шутки.
Перенесли приобретения Шуры в Ниву, посмотрели, как разлажено завёлся мотор, громыхнула подвеска, скрипнуло всё, что только может скрипеть в проржавевшем куске железа, которым лихо управляла девушка в скрипучих шлёпках. Игната передёрнуло от мысли, что худые девичьи руки проворачивают рулевое колесо без намёка на усилитель, а дно «машины» того и гляди вывалится вместе с мотором и водителем.
По приезду Фёдор сказал Лёше зайти к нему в кабинет. Не стал ждать, пока тот на заднем дворе дрова наколет, – велел живо, без предисловий. Полина только успела бросить обеспокоенный взгляд на сына с мужем, поджала губы, покачала головой, посмотрела вопросительно на Игната, тот промолчал. Не его дело, слишком деликатное…
Как же ты так неосторожно, Шура Ермолина?
Вышел на задний двор, поприветствовал Авундия, пообещав, что если пернатый станет показывать характер, лично сварить из него холодец, благо до Успенского поста время есть, от мяса не откажутся. Петух внял, отправился по своим петушиным делам, пока Игнат с каким-то остервенением рубил дрова, хорошо, на щепки не измолол.
В сумерках Фёдор отправился к себе на лесопилку, Игнат с ним. Природа всё-таки удивительная в этих местах, завораживающая. Прямая дорога убегает вдаль, за горизонт, по бокам тайга сплошной стеной наваливается. Плавно поворачивает, выводит на широкий луг, сколько взгляда хватает. Снова поворачивает, бежит вдоль высокого берега могучей реки. По небу взбитые облака плывут, перекатываются, меняют форму, пропускают лучи низкого солнца. Запах стоит одуряющий, звук бесконечный, поверх него неизменная спутница – мошка.
З-з-з-з-з, з-з-з-з-з, з-з-з-з.
– Ты чего на Алексея окрысился? – не выдержал Игнат.
