готов сесть на детектор и ответить за каждый момент, бл*ть!
– Пошёл вон, Арсенин.
– Я не всё сказал.
– Окей. Продолжай.
– Дальше, Дина… Дальше мне было страшно и больно. Не меньше, чем тебе, слышишь?! Очень страшно было, – сглатываю я, вспоминая. – Я тоже был один. Беспомощность, сука!! Беспомощность и… Я не понимал, что происходит у вас. Врачи почти ничего не говорили. Ты же запретила. Сказала, что я – не отец. Я только знал, что всё плохо!! А за что?! За тёлку ту? Тогда это несправедливо. Не трогал я её! Х*р знает, как она упала туда! За то, что поехал на этот е*учий день рождения? Виноват!! За то, что не почувствовал грань – тоже виноват!! Но это же несоразмерно, Дин!
– Всё?
– Нет, – вдыхаю поглубже. – Я не только в этом виноват. Когда уехал… – опускаю глаза. – Я сломался и сошёл с ума. Было много наркотиков, грязи… тёлок, – мой голос пропадает. – Да. Это было. Не хочу врать. Зачем? Не знаю. Я ничего не соображал. Не позволял себе трезветь. Глушил и глушил. Не хочу за это просить прощения, – неровно дышу, съезжая опять с катушек от пульсирующей, удушающей боли в груди. – Не хочу!! Потому что это ты ломала меня и сломала. Ты хотела, чтобы я в этом утонул, и я тонул. Но больше не могу. Я хочу жить.
– Теперь всё?
– Теперь всё.
Выговорился. Прислушиваюсь к себе. Не становится, бл*ть, легче. Нисколько!
Почему?!
А потому, что не верит! Не чувствует! Не хочет разделить со мной!
А я хочу… Хочу её боль! Забрать, стереть, искупить. Что угодно! Но она не отдаст. Вижу по её равнодушной маске на лице.
– Жить? Живём дальше, Арсенин.
– В смысле?…
– Живём. Дальше. Я тебя больше не люблю. Мне всё равно – как и что было в той, прошлой жизни. В моей новой тебя нет.
– М.
Пытаюсь въехать в её слова.
– Попала. Больно. Заслужил.
– Уходи.
– Не могу.
Делю шаг к ней ближе, замечая, как бешено начинает колотиться венка на её шее.
– Диночка…
– Не трогать! – отдёргивает руку. – Ты грязный.
Смотрит на меня с отвращением.
– В яблочко, Дин. Давай ещё, – хриплю я.
– Я тебя презираю, Арсенин.
– Да я и сам… – хрипну окончательно. – Ещё?
Подхожу впритык, её губы начинают дрожать. Толкает ладонью в грудь.
– Ты отвратителен мне. Ничтожество!
Киваю.
– Ну, бей, Дин, давай! Сильнее! Чего ты… Ты же знаешь, я схаваю всё.
Её глаза наливаются слезами. Она часто-часто моргает.
– Просто уйди… – голос дрожит.
– Тихо-тихо… Так не надо, – сглатываю я. – Диночка…
Обессиленно съезжает по стене вниз.
Опускаюсь на колени, закрывая глаза.
– Прости… Прости… Прости меня!!
Лицо обжигает пощёчина.
Сжимаю
