Все конфликты возникают от недопонимания, оттого что дети плохо друг друга знают.
– Что? – сама не понимаю, как с моих губ срывается этот писк, но назад его не вернуть.
Больше проводить времени вместе? Да он издевается, что ли?
– Арина, у вас есть какие-то предложения? – Арно переводит взгляд на меня, и я лишь отрицательно мотаю головой. – А вот у меня созрело. Думаю, вам с Тимофеем будет полезно поработать в тандеме. Все спортивные мероприятия, контрольные, самостоятельные, лабораторные и смежные дополнительные занятия вы будете отрабатывать в паре. Месяц. Думаю, этого времени вам хватит, чтобы найти точки соприкосновения и обуздать свою обоюдную неприязнь.
Уверена, что я становлюсь красной как рак от своей злости. А вот Азарин, напротив, лыбится. Ему весело, конечно, это же не его заставили целый месяц учиться за тупого, самодовольного мальчишку.
Из кабинета я вылетаю первой, мне нужна минутка в тишине и одиночестве, чтобы прийти в себя. Как только у нашего директора хватило на это ума?
Гадство!
В кармане пиджака булькает мобильный. Сообщение от Антона.
«Привет. Я скучаю».
Боже, а как я скучаю по своей старой школе, ну и по Антону тоже. Быстро печатаю ответ, не сразу соображая, что за моей спиной кто-то стоит.
Поворачиваю голову и нервно взвизгиваю. Азарин пялится в экран смартфона через мое плечо.
– Как мило, – выдает мрачно. – Пошли, Громова, оказывается, ты тоже записалась на плавание.
– Никуда я не пойду.
– Тандем, помнишь? Так что напяливай купальник, оценим твои… Твое умение плавать.
Боже! Решила, называется, впервые за последние годы побороть свой страх воды и хоть немного научиться плавать…
Записывать себя в данную внеурочную дисциплину изначально было сомнительной идеей. А теперь и подавно….
Глава 5
Тим
После кабинета директора мы с Громовой расходимся в противоположные стороны. И если она выбирает кратчайший путь до комнаты, я иду окольными, чтобы поутихла злость.
«Привет. Я скучаю».
Как мило, что даже тошно. Антошка снова нарисовался на горизонте. Жаль, не успел прочесть, что она ему там ответила.
Идея с ее переводом в нашу школу была отвратительной. Я знал это с самого начала. Не могу спокойно реагировать на ее мельтешение рядом, хотя, наверное, уже давно пора. Никогда не мог, сколько себя помню.
Мне кажется, это началось лет в десять. Постоянно хотелось обратить на себя ее внимание, но Громова даже ребенком была до оскомины правильной. Не шуметь, не бегать, читать книжки и улыбаться родителям – это прям про нее.
Поэтому единственный путь хоть как-то задержаться в плоскости ее координат – это довести до слез. Вот тогда она не делала вид, что меня не существует. Скорее наоборот. Детская психика воспринимала это триумфом,
