по сигарете на дорожку…
Ах, какие раньше были расставания —
потихоньку, полегоньку, понемножку.
Даже если чересчур, то с пониманием
относилась проводница к процедуре:
«Вы, товарищ, прекращайте пререкания.
Вам, товарищ, подучиться бы культуре.
Поднимайтесь быстро в тамбур – отправление
нам дают уже. Прощайтесь и поехали».
Уезжало в неизвестность поколение,
как в считалке: за грибами и орехами.
И орехов нам отсыпали до краешка,
и грибы пошли опять сплошь ядовитые.
И свобода расставания – в сараюшке:
неумытая, побитая, забытая.
На перронах отчуждение стерильности,
полицейские с овчарками суровые,
как приметы утомительной стабильности.
И тоскливые гудки шлют маневровые.
Пассажиры все трезвы до неприличия,
провожающие строгие, солидные.
И вокзалы уникально обезличены,
и прощания какие-то гибридные.
Сигаретный дым с загона для курильщиков
донесёт вдруг до вагона запах прошлого.
На восток везут груз памяти носильщики —
упакованное время суматошное.
Глава 3
Артёмов
– Таким образом, Зареченск продолжает оставаться под контролем армии, товарищ главнокомандующий, – начальник Генерального штаба Антон Дерябин отошёл от карты, положил указку на стол. – Сразу после восстановления правопорядка в столице мятежный комитет будет изолирован, все установленные активные сторонники Рымникова будут переданы структурам ГСН. Доклад закончил.
Президент Фёдор Земсков, облачённый по случаю госпереворота в элегантную полевую форму высшего командного состава, нашёл взглядом командира зареченской десантной дивизии:
– Справитесь, генерал?
– Так точно, товарищ главнокомандующий, – встал Седых. – Операция по удалению блогера из Зареченска прошла успешно, других серьёзных препятствий для быстрого и максимально бескровного подавления локального мятежа нет. Город контролируется вверенным мне подразделением.
– Хорошо. Теперь по Рымникову. Доложите, Евгений Станиславович.
– Рымников пока не установлен, товарищ главнокомандующий, – кратко отчитался Артёмов. – Работаем.
– Плохо работаете, товарищ министр ГСН, – поморщился Земсков. – Ставите под угрозу всю операцию. Тысячи полевых сотрудников целый год вели оперативную работу по плану «Синедрион», ночей недосыпали, с семьями неделями не виделись. А ведь это не просто ваши подчинённые, это ваши боевые товарищи. Мои боевые товарищи. И мы не простим роковой ошибки руководства ГСН на последнем, решающем э�
