контрабасы из одного конца ада в другой. Должно быть, он весит целую тонну!
Вдвоем они погрузили почти невесомый футляр на тележку и, придерживая его, выкатили на улицу.
– Джузеппе, куда же ты везешь свой контрабас? – окликнул парочку сосед из дома напротив.
– Мы с Джузеппе решили избавиться от него, – крикнул Ромео.
– Ох, как жаль, Джузеппе, – расстроился сосед, – я любил твою огромную скрипку: она так красиво пела! Я слушал тебя и вспоминал юность, то время, когда я встретил свою Лилиану, – грустил старик.
– Сеньор Дженаро, – окликнула Джузеппе еще одна любопытная горожанка, – куда это вы направились со своим контрабасом?
– Мы идем скинуть его со скалы, сеньора Андриана! Его звуки мешают детям Джузеппе спать, а наш музыкант обожает своих девочек, – пояснил Ромео и прошел мимо сплетницы.
– Какая жалость, сеньор Дженаро, – крикнула горожанка, – я любила ваш контрабас! Особенно на празднике весны, когда Вы забирались на сцену и радовали нас веселым джазом! Вспомните, как все танцевали!
Джузеппе тяжело вздохнул и опустил глаза.
– Джузеппе, – окликнул его молодой парень.
– О, Марко, дружище, – обрадовался Джузеппе.
– Неужели то, что говорят, – правда? Кому же я буду подыгрывать со своим бубном на празднике весны? А как же мой день рождения? Мы хотели устроить концерт!
– Я ничего не могу поделать, Марко, прости меня, – грустно ответил Дженаро, – мои дети перестали спать, а Мария… она… я должен, – сознался Джузеппе.
Марко тяжело вздохнул, помрачнел и растерянно поплелся следом за тележкой, объясняя каждому встречному:
– Джузеппе решил скинуть со скалы свой контрабас.
– Нам жаль, Джузеппе!
– Как же так, дон Дженаро?
«Похороны» контрабаса собрали полгорода. Люди стояли на краю обрыва, уговаривая музыканта остановиться, но Джузеппе был решителен.
Под лай дворовых собак и девичьи вздохи футляр полетел вниз.
Миновала неделя.
На фоне мрачного и молчаливого Джузеппе жена его напоминала буйную позднюю весну, с солнцем и блудом.
Довольная собой, похожая на капризного ребенка, получившего всё желаемое разом, Мария обращалась к мужу со всепрощающей улыбкой, полной любви и нежности, а тот, напротив, поглядывал на супругу сконфуженно, неодобрительно, перебарывая в себе обиду.
Его одолела предательская слабость, тело не слушалось гудящей головы. Едва он принимал сидячее положение, как в руках начиналась непривычная дрожь: подушечки пальцев покалывало, а сами пальцы перебирали воздух, как будто ласкали струны.
Заметив это, Мария, жаждущая ласк, предложила мужу помузицировать на ней и дать своей творческой душе полную волю, заверив любимого, что более благодарного инструмента, чем её тело, у него никогда не было и не будет, однако, попробовав, сеньор Дженаро
