меня накануне. Следом она добавила. – Ты мне не нравиться. Я бы убить тебя, но ты мать. Я не мочь тебя трогать. А ты оберегать меня и учить.
Мне по прежнему было ничего непонятно, но где-то на краю сознания картина стала вырисовываться. Наверное, подсказкой послужил тон, который вполне удачно заменял слово "ничтожество" в конце каждого предложения.
Видимо, у Беаров какие-то сложные обряды при рождении, частью которых мне посчастливилось стать. И тот плевок на самом деле предназначался ее родной матер, который уж точно он не заставил бы матку Беров валяться два дня в отключке.
Да уж, перспективы одновременно и пугают, и завораживают.
Размышляя об этом, я уже наполнил водой ячейку и, закинув в нее уже испытанный нож, принялся кипятить воду. Юная самка Беаров, повинуясь моей просьбе, погрузила в воду тело ящера.
Решив не тратить время даром, я начал раздеваться, в надежде смыть с себя грязь в озерной воде.
– Ты знаешь, где твоя мать? – скрепя сердце спросил я.
– Мать ушла. Дочь тоже должна была уйти, но осталась. Неподготовленная, неправильная, с неправильной матерью. – ее щупальца затрепетали, а полупрозрачные тентакли вдруг стали увеличиваться в объеме и длине. – Я слабая, я не умею, как стать матерью. Я должна уйти, но не уйду.
Я судорожно сглотнул. Волны переживаний, горечи, страха и обреченности разрывали меня изнутри. Кроме всего прочего, я чувствовал с ее стороны явное презрение ко мне.
Мне вдруг вспомнились слова моей матери. В период, когда каждый превращается в тяжелого подростка и треплет нервы родителям, слишком много лишних слов витает в воздухе. Она сказала так: “Я помню, когда ты бегал совсем маленький и с любовью смотрел на меня. Теперь смотришь с презрением. Это чудовищно и невыносимо. Вспомни этот день, когда на тебя так будут смотреть твои дети. ” После она расплакалась. Знала бы она, какой интересный получился каламбур.
Мама… До меня только сейчас дошло, что она уже очень давно умерла. Похоже, химия, отключающая лишние переживания, начинает выветрилаться.
Собрав всю свою волю, я быстро взял себя в руки.
Я всегда считал себя представителем той породы людей, которые по-настоящему умеют это делать. Ну, брать себя в руки и идти дальше. Многие могут этим бахвалиться, выглядеть круто и альфа-самцово. Но как показывает практика, обычно именно спокойные невзрачные пареньки в моменты локального армагедона способны идти дальше, не обращая внимания ни на что, вернее вопреки всему. В частности, вопреки словам крутых достигаторов, твердящих, что, мол, все пропало и невозможно.
Возможно все, пока не остановился.
Не скажу, что я невзрачный, но я привык всегда идти вперёд, насколько бы большой тупостью это не выглядело со стороны. Главное результат.
Вот, порассуждал про себя, и сразу стало легче. Это у меня такой способ эмоциональной реабилитации. Сначала дать себе пару секунд погрустить, а потом схватить себя за самые мужественные места, набрать полную грудь воздуха и, выдвинув челюсть вперёд, идти дальше воевать.
– Я думаю,
