Мария Кузьминична, как и ты, у нас дворянских кровей.
– Это было написано за десять дней до смерти. Что мне с этим делать?
– Оставь себе что-нибудь на память, а остальное сдай, как антиквариат. У меня есть один знакомый пройдоха, но хороший знаток таких вещей.
– Мне нравится браслет без камней. Он скромнее остальных сокровищ.
– А мне больше нравится с рубинами, если это они.
– Забирай его в память о бабушке.
– Ты его цену представляешь?
– А здесь цена роли не играет. Это память, а она деньгами не измеряется. Ты для бабушки была второй внучкой.
– Забирай это добро с собой, а завтра жди моего звонка. Да, монеты все не бери с собой и захвати блокнот.
Клад оказался настоящим. Через три дня Даше предложили за украшения приличные деньги, а монету она продала только одну. Обменяв полученные рубли на доллары в банке и взяв справку об их покупке, они сидели в кафе.
– Считай, что в твоей жизни наступила белая полоса.
– Да, кто бы сказал, что я в один день стану миллионершей, я бы не поверила. Не смути меня запах гниющего картофеля, я бы туда и не сунулась. Закажу бабушкам одинаковые памятники и летом поставим.
– Даш, тебе как работается с Сашкой?
– Нормально. Мы видимся редко и только на пятиминутках или в операционной. Он сейчас замещает заведующего отделением. При разговоре смотрит сквозь меня или не замечает. Мариша, мне не в чем обвинить его. Я сама от него отказалась и ни один раз. Особой потери я не чувствую. Виделись мы не так часто, и как-то я не успела привыкнуть, да и времени уже прошло достаточно.
– Будет и на твоей улице праздник.
Даша воспользовалась своим тайником в кладовой, разложив между досками валюту и монеты в целлофановых пакетах. Она
подружилась с соседкой, купившей квартиру Сергея. Екатерина Котова работала помощником нотариуса. Ей было тридцать пять лет, а сын учился в нахимовском училище Питера. Продолжала дружить с семьёй Марины, которая теперь жила в другом районе. Отношения с Грачёвыми не сложились после выхода из изолятора. В клинике дела шли на удивление хорошо. Николай Иванович Каневский, ни разу не пожалел, что взял на работу Ольховскую Дарью, которая действительно была врачом от Бога, не боялась рисковать и всегда одерживала «победу». Её одинаково любили и пациенты, и коллеги. В апреле четырнадцатого года главный врач пригласил её к себе в кабинет.
– Дарья Андреевна, я не юноша и буду говорить открытым текстом. Мне пятьдесят четыре, тебе тридцать один и ты мне симпатична со всех сторон: ты прекрасный человек, хороший врач и очаровательная женщина. Я знаю, что ты мечтаешь попасть в Монреаль. Я устрою тебе туда поездку на конференцию, а ты удовлетворишь мой интерес. Разовый эпизод тебя ни к чему не обязывает. Я рад бы сделать тебя своей любовницей, но не могу этого сделать из-за сына, да и ты на это не пойдёшь. А вот такого рода сделку ты можешь принять. Понимаю, что говорю
