в самое ближайшее время.
– Наверно, она очень расстроена, что приходится все продавать, ведь все же – это память об отце.
– Иногда нам всем приходится делать то, что не хочется, – ответил мне грустно улыбаясь, – бывают ситуации, когда мы просто бессильны перед обстоятельствами.
– Да, это так, – согласилась с ним и поспешила сменить грустную тему, – ладно, так в чем же все-таки будет заключаться моя помощь вам?
– Какое рвение к труду, Николь, – хитро улыбнулся, иронично добавив в конце, – определенно, мне это нравится.
Скривила губы в полуулыбке, но промолчала.
– На самом деле ничего сложного, просто помогать вносить данные визуального осмотра в базу, – продолжил уже серьезным тоном, отрезая очередной кусок стейка, – не очень люблю всю эту технику, и как бы это странно не звучало, но предпочитаю писать от руки. Будешь из моих записей переносить все в карту лотов в специальной программе.
– А вы тоже эксперт? – удивленно спросила я.
– Если быть точнее – искусствовед, а что не похож?
– Нет, с первого взгляда больше на сибарита, – честно призналась, съязвив.
– Часто все смотрят на айсберг даже не догадываясь о том, что скрывается под толщей воды, – парировал в ответ, улыбаясь.
– Огромный холодный кусок льда?
– Острый язычок, – ухмыльнулся, поглядывая исподлобья, а я снова почувствовала, как краснею.
– Простите, – тихо ответила, понимая, что сболтнула лишнего.
– Было бы за что, – многозначительно хмыкнул, отставляя тарелку с приборами и шумно поднимаясь из-за стола.
Последовав его примеру, поднялась и мы отправились обратно в особняк. За делами время текло незаметно. Как и говорил Влад работа оказалась не пыльной и простой. Главное мое опасение, смогу ли я разобрать его почерк, тоже оказались напрасными. Все буквы в записях у Влада были аккуратными, ровными, четкими и понятными, прямо-таки образцовыми. Сейчас редко такое встретишь. Но, несмотря на всю незамысловатость, работы было много.
– Николь, посмотри на эту картину, – отвлек меня спустя пару часов Влад, – один из ранних шедевров Тициана «Портрет юноши». Именно из-за нее мы тут, один из самых ценных лотов этой коллекции.
– Интересно, – я встала из-за стола и подошла ближе, чтобы рассмотреть холст, – можно?
– Конечно! Шестнадцатый (XVI) век, примерно, 20-е годы, – продолжил, выставляя картину на подставку для демонстрации, – отец гоняется за ним уже…в общем, очень давно.
И он сдержанно улыбнулся, отступая чуть в сторону, и давая мне возможность подойти ближе. С картины на нас смотрел молодой юноша в одежде того времени, широкие плечи, сильные руки, его левая рука в немного порванной перчатке держит вторую кожаную перчатку, а на указательном пальце правой массивный серебряный перстень.
