босиком по дорожкам парка было некомфортно. Ступни покалывали мелкие камушки и какие-то сухие прутики. Едва я подумала об этом, как ощутила, что на ногах возникла обувь. Изящные атласные синие туфельки. Наверное, никогда мне не понять, кто же отслеживает мои мысли и исполняет желания. Хотя, кое-какие догадки на этот счет у меня, все-таки, имеются…
Цель моего путешествия находится совсем недалеко.
Пройдя по тенистым дорожкам сквера, я вышла к церкви. Чуть розоватая, стройная, с золотыми куполами и большим золотым крестом. Церковь была необычайно, сказочно, неправдоподобно красива.
***
Конечно, я не опоздала. Народ только-только начинал собираться. «Наших» было видно сразу. Они осторожничали, пугливо осматривались по сторонам. Новички вообще ничего не понимали, это было видно по их удивленным лицам и задумчивым, непонимающим глазам. Дело в том, что в этой церкви не было икон.
Только у Царских Врат сияли в золотых рамах две большие, дивного старинного письма, главные иконы – Христа-Спасителя и Божией Матери.
Не было ни икон ангелов, ни икон святых. Только множество подсвечников. Я уже знала – почему.
***
…Отец Амвросий вышел на солею и провозгласил:
‒ Благословенно Царство Отца и Сына, и Святаго Духа!
А на клиросе пели Ангелы…
Я подошла к отцу Ионе на исповедь. Мне ничего не нужно было говорить. Священник просто долго и внимательно смотрел мне в глаза. Единственное, что я сказала, так это то, что успела позавтракать. Батюшка немного подумал и кивнул головой ‒ ничего, тебе можно. Накрыл меня епитрахилью, прочел разрешительную молитву и благословил причаститься.
После Причастия я взяла несколько свечей и пошла вглубь церкви. Затеплив свою свечу от уже горевшей на подсвечнике, я тихонько сказала:
‒ Святой великомученик, целитель Пантелеймон, можно мне поговорить с тобой?
Он появился возле меня спустя несколько мгновений. Взглянул на свечи и тепло улыбнулся:
‒ Здравствуй, Александрина. Говори.
Я склонила голову и почти шепотом спросила:
‒ Скажи, ты ведь можешь это сделать?
‒ Да. Но нет на это Божией воли. Не унывай, Александрина! Слава Богу за все!
‒ Слава Богу!, ‒ поднимая голову, ответила я.
Что ж, значит так. Я понимаю, Господи. Понимаю и принимаю. Да будет воля Твоя…
Великомученик протянул руку, ласково прикоснулся к моей щеке, как бы стирая невидимые миру слезы, и ушел.
А я стояла и смотрела на свою свечу. Она как-то удивительно быстро догорала. Вот осталось меньше половины… Четвертинка… И, наконец, последняя, прощальная вспышка, искорка, и свечи не стало.
Да, в этом Городе иконы не нужны…
На центральный подсвечник я поставила две большие свечи ‒ Спасителю и Божией Матери. Рядышком затеплила еще одну ‒ всем святым. Перекрестилась и вышла из церкви.
***
