таким, в котором общественная власть, как некая надклассовая сила, представляла бы интересы всех и каждого и могла своим вмешательством «обуздывать сильных, покровительствовать слабым, отвращать несправедливости и противодействовать беспорядку» [10].
Переход к такому обществу Милютин считал делом времени, а не революционного взрыва. Критикуя сторонников революционного переустройства общества, Милютин писал: «…Заботясь преимущественно о том, чтоб найти тип самой совершенной, самой разумной организации труда, они недостаточно сознают, что человечество не может делать скачков в своем развитии и не может, следовательно, перейти прямо и без приготовления из нынешнего своего состояния в состояние полного и безусловного совершенства. Если бы новые школы понимали эту истину, они бы обратили свое внимание преимущественно на то, чтоб найти средства для постепенного усовершенствования экономической организации. Но вместо того, чтобы стремиться с этой ближайшей и непосредственной цели, современные школы думают гораздо более о цели, слишком от нас отдаленной, и ограничивают свою деятельность одним стремлением к недостижимому для нас идеалу общественной организации» [11].
Формировавшаяся в экономически отсталой по сравнению с Западной Европой крепостнической России социалистическая мысль не ограничивалась пассивным восприятием западных идей. Не соглашаясь полностью ни с одной из систем западноевропейского утопического социализма, многие русские социалисты шли не только дальше критики капиталистической собственности, но и вырабатывали собственные пути и средства преодоления противоречий капитализма. Центральной, задачей основоположников отечественного утопического социализма являлась борьба с самодержавием и ликвидация вместе с самодержавно-крепостническим строем всех форм эксплуатации человека человеком.
Идеализируя образ жизни современных рабочих, живущих исключительно своим трудом, наследник крупного состояния Н. П. Огарев, первым среди людей своего круга отказавшийся от огромного дохода, который ему приносил труд нескольких тысяч крепостных, всех прав и привилегий дворянского сословия, призывал своих друзей – А. И. Герцена, Н. Х. Кетчеру, Н. И. Сазонова и других не только последовать своему примеру, но и «уйти в пролетарии» [12].
Становление специфически русского, крестьянского социализма было связано с основательным переосмыслением его идеологами современной западной науки, в том числе и классической политэкономии. «40 лет неподвижности в теории такого предмета, как политическая экономия! Это нечто неудобомыслимое, неправдоподобное, невероятное», – сетовал Н. Г. Чернышевский [13]. Его особенно возмущало то, что современная ему «школа экономистов» ставит своей задачей «не развитие производства вообще, а именно, развитие той формы его, успехи которой измеряются расширением оборотов каждого
