и не нужные сорняки, затем по бокам каждой могилы окучивала землю, куда закапывала семена неприхотливых растений. Каждый раз она расчищала около десяти могил и вокруг них засеивала цветами. Таким душевным методом она уже два с половина года заботилась о могилах. В действительности, там хоронили местных прокаженных. А тела сыновей там никогда не покоились. Их пристрелили за бунт в колонии и скормили свиньям на ферму. Обычно так поступали с телами, осужденных по статье терроризм и с бунтовщиками.
Чак решил прибавить шаг, чтоб первым добраться до тюрьмы. Без лишних глаз и ушей всегда легче договориться. ИТК для нацменьшинств выглядела недоступной крепостью, где веками царит тьма. Смотрящие башни, усыпанные грустью, перетянутые колючие проволоки, бесконечный лай недовольных собак – все это усиливали переживания. С каждым шагом становилось непереносимо худо. Чак уставился на огромные раздвижные ворота и призадумался. Неужели через них, совсем юную и безобидную кроху волокли? Какую муку испытала?
– Эй, юнец! Кого ждешь? – обратился к Чаку часовой на вышке.
– Да так просто. – Шуруй отсюда. Постой. Курево есть?
– Есть, могу поделиться.
– Красавчик. Пойди на проходную, передай через старшего, если можешь по-больше передай. Буду благодарен.
– Хорошо.
Чак постучал в железное окошко. И обратил внимание, что всюду окружали камеры наблюдения.
– Что надо? – грубо спросили, не открывая окошко.
– Сигареты солдату на вышке хочу передать.
– Оборзели. Какому солдату?
– На вышке, который стоит.
– Передай этому балбесу, что по уставу запрещено. Пусть свою дудку курит.
– Начальник, откройте окно. С вами нужно серьезно поговорить.
Окно открылось. Грубое лицо лет пятидесяти спросило. – Что еще?
– Есть серьезный разговор. Могу тут говорить?
– Говори.
– Я вас отблагодарю, – волновался Чак, подбирая подходящих слов. – Мне нужно узнать об одной девушки. Не привозили ли ее сюда.
Грубое лицо тщательно просканировала Чака.
– Валяй отсюда. Это закрытый режим. Тебе никто не даст ответа.
– А с кем могу поговорить?
Окно захлопнулось.
– Подождите.
– Валяй отсюда, пока не прикончили.
Чак развернулся и направился к дороге.
– Передал сиги? – радостно прокричал постовой.
– Нет. По уставу сказали, что не положено.
– Тогда покури за меня. Молокосос, – постовой громко засмеялся.
Чак заглянул в ближайший небольшой магазин. Крепкий мужчина в военной форме опрокинул в свое горло
