это проявление действия Творца, а значит, в нем отражены качества Его действия. Это подобно тому, как мы познаём огонь по его эффектам. Предположим, мы не знаем сущности огня и предположим, что эта сущность вообще недоступна нашему познанию и радикально отличается от всего, что мы знаем и можем знать. Но тем не менее для нас доступны действия огня: мы знаем, что он обжигает, и потому называем его «обжигающим»; мы знаем, что он греет и потому называем его «греющим»… И если мы знаем это, если мы познаём огонь не по его сущности, а по его действиям и эффектам, то можем ли мы сказать, что мы «радикально и абсолютно отчуждены от огня»? Или, наоборот, огонь через эти свои действия как раз и становится для нас более явным, чем всякое явное?
И точно так же мы знаем, что Бог создал прекрасный мир, и потому называем Его «Прекрасным». Мы знаем, что невежда не создаёт мудрое творение, и потому называем Его «Мудрым». Мы знаем, что мёртвый не создаёт жизни, и потому называем Его «Живым». Мы знаем, что незнающий не создаёт знания, и потому называем Его «Знающим». И мы знаем, что тот, кого нет, не может создать бытие, а потому мы говорим, что Он – есть.
Иначе говоря, мы знаем, что Он – добр, потому что Его действия добры, а действия недоброго не бывают добрыми. Мы знаем, что Он мудр, потому что Его действия мудры, а действия немудрого не могут быть мудрыми. И так далее… Но то, каков Он Сам по Себе, мы не знаем. Все атрибуты, сифаты – это Его понимание нами через Его действия и результат этих действий.
Это подобно тому, как «стоящий» или «сидящий» – это проявление такого-то человека (Зейда) через его действие. И если ты хочешь познать этого человека, ты должен познать его действия, такие как «стоящий», «пишущий», «смотрящий», «говорящий». И данный человек (Зейд) – это есть то, что проявлено для тебя из этих действий и атрибутов. Однако всё это не есть он сам, по своей сущности.
А потому творение в перспективе Единобожия идёт не к ничто, как пытается убедить нас Дугин, а возвращается к своему пределу – к воле Всевышнего. Оно онтологически упирается не в ничто, а в огонь и свет машийи Творца, которая есть не что иное, как совокупность Его действий. Это – его исток, его предел и его возврат.
Говоря обо всём этом иными словами: Творец проявил Себя для творений не Своей сущностью, а через сами же эти творения. А потому для этих творений нет ничего более явного и очевидного, чем Он. Как сказал Имам Али (А): «Не постигают Его мысли, но Он проявился для них через них»62.
Всё это означает, что данный язык не подходит для описания Единобожия. Авраамическое Единобожие, религия Авраама, Исаака, Иакова, Мухаммада, Али, Хусейна и Махди (мир им всем) – это не манифестационизм и не креационизм. Её нельзя втиснуть в такие узкие рамки. Почему? Да потому что, как мы уже сказали, в подлинном Единобожии Творец более явен, более «манифестирован» для творений, чем верховное божество в так называемом
«Нахдж уль-балага», том 2, С. 115.
