столь дружным улюлюканьем, что это не могло не навести на мысль об изначальной порочности рода человеческого. Падение столь значительного лица повергло Элема в трепет, а дикие, разом осоловевшие, глаза Салема надолго запечатлелись в его памяти.
– Не осрамись, – жарко прошептала на ухо Элему стоящая рядом брюнетка.
В глазах её уже не было презрения, а был испуг перед предстоящим испытанием и готовность сделать всё, чтобы избежать публичного позора и рабства. Двадцатая пара с грехом пополам справилась с заданием, а с двадцать первой опять вышел конфуз.
– Перестарался Фален, – негромко произнёс кто-то за спиной Элема. – Чернь может решить, что его избрание не угодно Огусу.
Видимо и сам Фален был того же мнения, поскольку лицо его становилось всё мрачнее и мрачнее, тем более, что двадцать третья пара тоже осрамилась, и народ встретил её уже не улюлюканьем, а глухим ропотом. – Идём, – брюнетка взяла Элема за руку, и он шагнул вслед за ней к ложу Огуса. – Ну здоров же ты спать, Резанов.
Несколько мгновений Резанов ещё балансировал на грани сна и бодрствования, но всё-таки вынужден был подчиниться тормошившей его властной руке.
– Иди, умывайся, – Ксения продолжала энергично размахивать руками и гнуть из стороны в сторону своё теряющее стройность тело. – Сейчас я закончу, и пойдём завтракать. Лентяй.
Как ни странно, барабаны Печали, совместно с флейтами и свирелями, продолжали наигрывать нехитрую мелодию, и Резанов не сразу сообразил, что Ксения занимается под музыку. Музыку, между прочим, она могла бы выбрать и поприличней, не столь раздражающую ухо.
Вставать Резанову не хотелось, а главное – жаль было эротического сна, из которого его выдернули самым бесцеремонным образом. Он почему-то был уверен, что выдержал бы испытание на ложе Огуса. Хотя всё могло случиться, конечно. Вдруг сказалась бы ночь, проведённая бок о бок с Ксенией, которая не имела привычки щадить партнёра и норовила выдавить из него все соки. И, тем не менее, Резанов вновь прикрыл глаза в надежде припомнить лицо своей несостоявшейся жены из прерванного сна и с огорчением убедился, что помнит только недовольное лицо Ксении.
– Идём, – Ксения протянула руку, которую он и взял в замешательстве. – Нет, ты совсем обнаглел, Серёжа, даже шевелиться перестал.
Это точно была Ксения и к тому же не на шутку рассерженная. Резанов, недовольный насилием, всё-таки приподнялся на локте и провёл по заспанному лицу ладонью. И что за дурацкая манера у этой женщины будить его ни свет, ни заря. Хорошо ещё, что она не каждую ночь проводит в его постели, а тратит свой пыл на работе и в семье, оставляя на Рязанова лишь крохи.
Чистить зубы Резанов не любил с детства, эта ежедневная процедура вызывала у него раздражение. К сожалению, вся наша жизнь состоит из процедур не всегда приятных до такой степени, что и собственное тело иногда бывает в тягость.
