накажет как-нибудь ужасно… Она еще помнила, как мучительно и стыдно было писаться под себя, когда сил терпеть уже не осталось. К тому же тело до сих пор болело от неподвижного сидения на кресле. Эта пытка оказалась гораздо серьезнее, чем могла показаться со стороны. Кто знает, как давно он ее поймал и приковал… Почему-то ей не пришло в голову задать ему этот вопрос.
Черноволосая красавица уткнулась носом в колени и попыталась успокоиться. Пока что это совершенно не удавалось, несмотря на теплую ароматную ванну. Каждая клеточка дрожала, боялась и возмущалась одновременно после этого грубого, хамского, дикого вторжения в ее личное пространство. Кожа до сих пор помнила чужие пальцы в самых интимных местах, чужие губы на коже, чужие глаза, осматривающие бесцеремонно и нагло, словно свою собственность…
Странным образом, воспоминания о его прикосновениях вызвали трепет и томительное напряжение внизу живота. Черт… Девушка тряхнула головой, чтобы забыть, как его пальцы бесстыдно ласкали ее между ног, а затем мазнули по губам ее собственной влагой. По коже побежали мурашки, и она сгруппировалась еще сильней, спрятав пылающее лицо между коленей и прикрывшись ворохом отяжелевших от влаги волос.
В дверь вдруг постучали, и девушка резко подняла голову, вся ощетиниваясь и прислушиваясь. Она ничего не ответила, но дверь все равно открылась, и в комнату вошло четверо женщин в строгой униформе гостиничных горничных. То ли черные, то ли темно-синие платья ниже колен с коротким рукавом, белые воротнички и белые манжеты. Темные плотные чулки, старомодные туфли на низком каблуке с круглыми носами и блестящими металлическими пряжками. Ничего сексуального в их внешнем виде точно не было, как можно было бы предположить, учитывая извращенные предпочтения их озабоченного хозяина. А вот вымуштрованными и чопорными они выглядели точно. Волосы убраны в аккуратные прически, и даже движения выверенные, точные и аккуратные.
Одна женщина принесла большую стопку какой-то одежды и положила ее на кровать. Другие две несли всякие принадлежности для уборки. Третья принялась расстилать огромную постель и раскладывать на ней вещи из стопки – халат, пижаму и нижнее белье. Остальное она разложила по ящикам комода, похоже, следуя каким-то четким и привычным для нее правилам. Затем все они принялись за протирание кресла, к которому она была прикована, и к мытью полов.
Лали наблюдала за ними с внимательной осторожностью, пытаясь угадать, что может заставить людей хранить такие странные тайны своего хозяина и служить ему верой и правдой. Наверное, очень большие деньги и отсутствие принципов – универсальное правило, которое воодушевляло людей практически на любые поступки.
Одна из горничных, довольно приятная, смуглая и темноволосая, была моложе других и мягче в чертах, и девушке она показалась не столь одеревеневшей и холодной. Она стала следить за ней взглядом, надеясь вызвать к себе ее интерес и участие, но женщина эта, как и другие, ни разу не подняла на нее
