и взглянула на сына:
– Да, ты вырос, Гай… Давеча ты говорил, что в твоей жизни нет никого, кроме меня. Но теперь я вижу, что из-за этой девчонки ты способен поссориться со мной.
– Не говори так, мама, и не называй ее девчонкой, – сказал Лонгин, отведя глаза в сторону. – Ты же знаешь, как я люблю тебя. И ее люблю, но иначе… Я обещал жениться на ней.
Корнелия поднялась с места и угрюмо промолвила:
– Ладно, Гай. Я все понимаю. Делай что хочешь. Если считаешь нужным жениться на… такой женщине, женись. Я не возражаю. А теперь идем в триклиний. Завтрак стынет…
Рим. Те же дни
Блистали на солнце золоченые доспехи и начищенные до блеска греческие шлемы, развевались на ветру кроваво-красные пурпурные плащи. Раздался клич могучий:
"Дети эллинов,
В бой за свободу родины! Детей и жен
Освободите, и родных богов дома,
И прадедов могилы! Бой за все идет!"
Гребцы трирем и бирем, снабженных медными носами, рвались открыть морской бой, налегая на весла.
Соленую пучину дружно вспенили
Согласные удары весел греческих.
Множество однопалубных суденышек как-то неуклюже и словно бы неохотно двигалось навстречу греческой флотилии, ведомой стратегом Фемистоклом, который, приняв воинственный вид, стоял на корме огромного флагманского корабля. Вдруг эллинские триеры, не разворачиваясь, дружно дали задний ход. И глупые варвары, ломая строй, погнались за ними на своих ничтожных ничем не защищенных корабликах. Гребцы, прикованные цепями к палубе, неслись навстречу своей погибели…
Бородатые изнуренные лица варваров были видны издалека пятистам тысячам одетых в белые тоги римлян, которые облепили все террасы и трибуны грандиозного амфитеатра, окружавшего выкопанное за Тибром озеро. На высоком берегу этого водоема, рядом с пристанью, от которой римские солдаты, наряженные в греческое платье, вышли в плавание, у подножия амфитеатра в удобных креслах сидели сенаторы, облаченные в тоги с широкой пурпурной каймой.
Кесарь Август со своими приемными сыновьями Гаем и Луцием на вершине насыпного холма занимали ложе, богато отделанное черепаховыми панцирями. Позади этого ложа стоял начальник дворцовой стражи, – рослый германец Берингар, вооруженный копьем и опоясанный коротким римским мечом. Он озирался по сторонам и один раз мельком встретился взглядом с женщиной, которая сидела чуть поодаль от императора, внизу на склоне холма. Бледное заплаканное лицо этой женщины сильно контрастировало на фоне темного платья, в которое она была одета. Поймав взгляд германца, глаза женщины вспыхнули злобными огоньками. Начальник стражи в ответ лишь криво усмехнулся и более не удостаивал ее своим вниманием…
Тем временем, с флагманского корабля, на котором стоял ряженый Фемистокл, вырвался трубный глас, который служил сигналом к атаке. И лавина эллинских триер обрушилась на врага, расстроившего свои ряды. Некоторые из «персидских» кораблей сделали довольно странный манёвр, – они
