противно смотреть. Август состроил презрительную гримасу на своем лице и повернулся к притихшему залу:
– А вы, сенаторы, всадники… Те, которые клялись мне в верности. Те, которые называли меня Отцом Отечества! Как же вы решились пойти за этим ничтожеством? Нет. Вы не меня предали, вы Рим предали! Я бы вас простил, но что скажет на это римский народ? Люди вас растерзают…
Оратор чересчур увлекся своей речью и не видел, что происходит позади, а Юл, тем временем, поднялся с колен и, выхватив спрятанный за пазухой кинжал, занес руку, чтобы воткнуть его в спину своего врага…
Август обернулся только тогда, когда услышал грохот падения. Мертвое тело Юла лежало посреди зала, а Берингар вытирал о его белую тогу свой окровавленный кинжал… Глянув искоса на лежащую без сознания Юлию, император в сопровождении телохранителя покинул конспиративную квартиру своих врагов. И тотчас в инсулу ворвались солдаты, которые хватали заговорщиков и волокли их в Мамертинскую тюрьму. На другой день было объявлено, что Юл Антоний, мучимый угрызениями совести, покончил с собой в заключении. Юлия была осуждена за прелюбодеяние, и Август публично отрекся от дочери и сослал ее на остров Пандатерия.
Каппадокия. Вилла близ Прокопиона.
Отчаянные крики сотрясали стены дома. Они вырывались из закрытых дверей спальни, где на широком брачном ложе мучилась родами Кассандра. Казалось, ее тело закипает – столь горячей она была в эти часы, которые тянулись невероятно долго. Слезы нескончаемым потоком катились из глаз женщины. Пот струился градом по лицу ее.
Корнелия в темном траурном платье стояла в сторонке, молча наблюдая за страданиями невестки. Прибежал с поля взволнованный хозяин дома. Он ворвался в спальню и опустился на колени перед кроватью, – взял горячую влажную ладонь Кассандры, и она тотчас вцепилась в него мертвой хваткой. Ее длинные ногти впились ему в руку, но Лонгин стерпел, и вида не показал, что ему больно, – не отнял своей руки, хотя с нее уже струилась ручейками кровь…
– Родная, Филон уже поехал в город. Скоро он привезет повитуху. Скоро помощь подойдет. Все будет хорошо!– шептал Лонгин в самое ухо Кассандры. Его всего трясло словно в лихорадке. Казалось, что жар, который бушевал в ней, передавался ему и обращался в озноб.
– Гай, – откуда-то издалека донесся голос Корнелии. – Здесь не место для мужчин. Ступай в атриум.
Но Лонгин не внял ее словам и остался с женой. Наконец, появилась повитуха со своими помощниками, которые возле ложа поставили акушерское кресло с наклонной спинкой, подлокотниками и сиденьем с круглым отверстием. Попросили всех выйти за двери. Но Лонгин не уходил, да и не мог уйти, потому что кричащая Кассандра не отпускала его. Помощникам повитухи пришлось разделять их сцепленные, обильно политые кровью руки.
– Не уходи, – вдруг диким воплем вскричала Кассандра. – Я умру без тебя!
Лонгин на мгновенье встретил ее взгляд, ее совершенно безумные глаза, в которых зияла чудовищная
