же приставила остриё меча к его горлу, но вовремя вспомнила, что бой не идёт насмерть.
В этот момент мир Марьям замер. Она ожидала восхищения, оваций, того, что получают гладиаторы на арене. Опомнившись, она тут же перевела взгляд на Мирзу. Тот не слишком одобрительно покачал головой. Девушка убрала меч и протянула поверженному сопернику руку, которую он не принял.
– Ты понимаешь, что приближаешь свою смерть? – Произнёс Мирза, – Чтобы доспехи были для неё готовы в ближайшее время.
– Понял, господин, – Только и ответил наставник.
– А сейчас в камеру её и накормить как следует.
Поверженный солдат молча ушёл восвояси. Мирза последовал за ним.
– Повелитель, я срочно вызову лекаря, – Произнёс советник, когда Султан прошёл в свои покои и разрешил подданому пройти с ним.
– Не вздумай! – Вскричал Гохан, – Если хоть один человек увидит, что со мной сделала девчонка, я буду не мужиком, а евнухом последним!
Он снял с себя тёмно-синюю маску. Из носа хлестала кровь, а ещё он был ощутимо сдвинут набок.
– Вправишь? – Спросил он, обернувшись к Мирзе.
– Повелитель, лучше…
– Да вправляй, как умеешь, чёрт тебя дери!!!
«Вправляй, как умеешь…» – Вздохнул Мирза, – «Уметь-то умею, но вряд ли сделаю это лучшим образом…»
Гохан напряжённо ждал. Мирза прикоснулся к носу Султана.
– Раз, два… – Раздался хруст.
От боли на мгновение потемнело в глазах, но Гохан не издал ни звука. После этого дышать стало, определённо, легче, хотя кровь продолжала хлестать. Он взглянул в зеркало.
Теперь его лицо выглядело ещё более хищным и менее приятным… Может, если не разглядывать, последствия повреждений не так уж заметны… Увы, он был из тех, кто привык «разглядывать», тем более, делать это пристально.
– Приведи сегодня девчонку в гарем, – Приказал он, – Прикажи вымыть и выдать простое платье, такое, как у обычной наложницы, точно не одежду, каких достойны фаворитки. На хальвет прикажи привести Айгуль, и пусть слуги сделают всё, чтобы дерзкая девчонка видела то, как её готовят к этой ночи: пусть на Айгуль наденут лучшие наряды и украшения, нанесут самые лучшие духи… И пусть в гарем подадут лучший ужин. Пусть она посидит среди приятных, утончённых девушек, разделит с ними трапезу… А ночью вернётся в клетку к дурно пахнущим животным и поспит там, где спят все они. И, ты прав: пусть завтра же на неё наденут доспехи. Чем больше будет открытого тела – тем лучше.
Мирза кивнул и удалился. Он смутно понимал, что происходит в душе повелителя, но стеснялся признать этого даже в мыслях.
Это было сродни больной юношеской влюблённости, когда каждое проявление девичей дерзости, стремление отвергнуть, стремление оттолкнуть, вызывает невероятную злость. То, что он Султан, а она рабыня, ещё больше осложняет ситуацию, но даже будь они одного социального круга…
