небольшой станции со старинным, украшенным колоннами вокзалом.
Зал ожидания был маленький, и оттого казался набитым битком. В углу на желтых фанерных креслах устраивались на ночь два бомжа. Тут же галдело семейство цыган. Трое чумазых детей ползали по полу, играя в какую-то игру. У окна, под батареей, спал старик. У расписания стояла закутанная в черное старуха кавказской национальности, неподалеку сидели двое подвыпивших мужиков, напоминающих беглых каторжников.
– Душевно, – Монгол окинул зал глазами.
– Синочки, помогите бабущке, не понимаю ничего, – попросила старуха.
– Куда едете?
– В Киев еду, к дочке. Станцию перепуталь, здесь выщель. – Она вдруг схватила руку Тома своей костистой, как птичья лапка, но сильной рукой. – Синочки, я правильно еду?
– На Киев только завтра, в два часа дня, другие тут, наверное, не останавливаются. – Том пожал плечами. – Зато рано утром есть поезд до Харькова. Если с пересадкой, то будет быстрее. А если нет, то ехать проще.
– Ага! Ага! – успокоилась старуха.
Они вышли из вокзала. На платформе было пусто. Лишь во тьме, на самом краю перрона, сгрудившись у небольшого пузатого магнитофона, танцевали рэперы.
– Тоже куда-то едут, – сказал Монгол.
– Молодцы! Свободные люди! Хотя, конечно, дрянь слушают.
– Не всем же быть такими умными, как ты, – сказал Монгол.
– Синочки! – раздалось сзади. В дверях вокзала стояла все та же бабка.
– Синочки! – повторила она. – Помогите мне!
– Так рано еще, бабушка. До поезда далеко.
– Дущно там. Воняет сильно. Тут хорощо. Воздух.
Они отнесли к скамейке два ее тяжелых чемодана и узел тряпья.
– Вот спасибо вам. Подожьди! – бабка полезла в чемодан, и вытащила оттуда небольшой сверток, и сунула его в руку Монголу. – Чай хорощий, трава! Кипяток в поезде есть, можно в поезде попить.
– Благодарю, бабушка! – Монгол спрятал пакет в сумку, повернулся к Тому. – Надо искать, где спать будем.
– Может, где-то тут есть вагоны в отстойнике? У нас всегда за станцией стоят. Там и переночуем.
Спрыгнув с платформы, они пошли вдоль рельс, по тропинке. Наконец за покосившимся сараем забор вильнул в сторону, и впереди, освещенный тусклым светом фонаря, замаячил силуэт одинокого вагона.
– Смотри! На ловца и зверь!
С вагоном было что-то не так, но что именно, издали было не разобрать. Наконец, они подошли ближе. Вагон был сильно помят. Они медленно обошли его, заглядывая в черные пробоины выбитых окон, окантованных серебряной крошкой каленого стекла. Одна сторона его обгорела дочерна; низ, где заканчивалась сажа, был ярко-рыжим от ржавчины. В свете одинокого фонаря он казался страшным скелетом огромного зверя.
– Ну что, залезем, раз пришли? – невесело усмехнулся Том, и полез на подножку.
Внутри стоял еще не выветрившийся запах гари и чего-то горького.
