невероятно! А сейчас тоже говорите?
– Немного, – ответила Анна. – Я почти забыла язык.
Элизабет передала блюдечко сыну и сказала:
– Эта дама забыла почти все слова, которые знала в твоем возрасте, представляешь? А вместо этого она выучила совершенно другие слова.
Малыш недоверчиво посмотрел на Анну:
– Я бы не смог.
– Чего не смог? – спросил Джеймс.
– Забыть.
Все уставились на него с удивлением.
Мальчик набрал побольше воздуха:
– Я бы не смог забыть все слова, которые знаю. Даже если бы… даже если бы я выучил миллион триллионов новых слов. Я всегда буду их помнить.
– Даже если бы ты оказался в таком месте, где никто-никто не говорит по-английски? – спросил Джеймс. – Даже тогда?
– Я бы все равно помнил, – сказал мальчик.
Его отец улыбнулся:
– Ты уверен?
– Я бы помнил Патрицию. – Он покрепче прижал морскую свинку к груди. – Больше того! – заявил он, торжествуя. – Я бы помнил о ней по-английски!
Все рассмеялись. Ричард поднялся и сказал, что им пора домой. Но тут раздался шум, и на лестничной площадке появилась девочка лет девяти, с трудом держа на руках большущего невозмутимого младенца.
– Он хочет есть, – объявила девочка.
Девочка чуть помладше, идущая за ней, тут же закричала:
– И я хочу!
Обе захихикали, и их познакомили с Анной, которая как раз прощалась с их родителями. В суете младенец оказался на полу, в компании морской свинки. Элизабет взяла его на руки, и он тут же принялся сосать рукав ее платья.
Джеймс проводил Анну с Ричардом до двери.
– Удачи! – пожелал он, стараясь перекричать детские «до свидания». – И подумай над тем, что я сказал.
Анна вышла, а перед глазами у нее все стояла картина: Элизабет на верхней ступеньке лестницы с младенцем на руках.
– Я же говорил, она замечательная, – повторил Ричард, когда они зашагали по дороге.
Анна кивнула. Дождь перестал, но совсем недавно, и тротуары еще были мокрые.
– Думаешь, я смогу написать что-нибудь свое? – сказала Анна. – Попробовать интересно. Если мне придется лететь к маме, то, наверное, ненадолго.
– Возможно, всего на несколько дней.
Ноттинг-Хилл-гейт опустела. Демонстрантов, без сомнения, разогнал ливень, и они разошлись по домам. Рваный плакат, валявшийся в луже, служил единственным напоминанием о них.
– Знаешь, почему мне так неприятна мысль о поездке в Берлин? – спросила Анна, обходя лужу. – Может, это и глупо, но я опасаюсь русских. Вдруг они захватят весь Берлин и запретят выезжать оттуда? И я окажусь в ловушке… Но ведь им не дадут, правда?
Ричард отрицательно покачал головой:
– Это равносильно
