натиску, теперь напористо отвечал моему.
Наверное, надо было прервать это безумие, но как, когда чувствуешь, как ее ладони скользят по твоей шее, вплетаются в волосы на затылке, а из ее горла вырываются страстные всхлипы-стоны.
Оля первая не выдержала, откинула голову – глаза пьяные от страсти, растревоженные губы ярко-алые. Казалось, не держи я Ольгу за плечи – она бы рухнула на пол. Я чувствовал вибрацию ее тела. Да и меня самого сотрясала безумная дрожь. В паху нестерпимо ломило, и брюки распирало так, что застежка едва не лопалась.
– Никита… – прошептала еле слышно, прижала руку к губам.
– Прости, – наконец, убрал руки с ее плеч, отвернулся. – Я не должен был этого делать. Это больше не повторится. – Открыв дверь, оглянулся. Оля сидела на кресле, сжимая ладонями голову. – Поставлю чайник.
От лёгкого звука закрываемой двери, я очнулась. Эта его фраза: «Это больше не повторится» терзала мою душу, болью отдаваясь где-то внизу живота, там, где буквально минуту назад безумно размахивали своими крыльями бабочки. Это что, был самый обыкновенный поцелуй? А мне казалось, он унёс меня в небытие, откуда мне совершенно не хотелось возвращаться. Научилась ли я целоваться? Да как я могла знать? Меня словно взорвало изнутри и разметало на атомы.
Нет, нужно немедленно перестать думать об этом. Это просто небольшой дружеский урок. Я попросила, Никита согласился. Всё! А кому же ещё я могла довериться? Он мой самый близкий человек, лучший друг.
Вскочив с кресла, я заметалась по комнате. Как ни успокаивала себя, сердце продолжало грохотать, отдаваясь в висках.
Спасла ситуацию Маруся.
Стук в дверь привёл меня в себя.
Дверь приоткрылась, и в проёме возникло улыбающееся лицо женщины.
– Я уже заварила чай и кофе. Завтрак на столе.
Пока шла к кухне, слышала, как в ванной шумит вода. Никита, значит, там. Ну и хорошо. Я не знала, как теперь вести себя с ним, как смотреть ему в глаза. То, что произошло между нами, оказалось для меня полной неожиданностью.
Маруся хлопотала у плиты, а я, намазывая свежеиспеченную булочку маслом, не переставала думать о случившемся и о том, почему совершенно не думаю об Артёме. И даже не заметила, как мама Никиты оказалась за столом напротив меня.
– Ты расстроена?
Я вздрогнула от неожиданности.
– Что? – не смогла поднять на неё глаза.
– Что случилось? – У меня защипало глаза, и слезы одна за другой потекли по щекам. – Я твой друг, Олечка, – женщина взяла меня за руку. – Посмотри на меня. – Ее голос был такой нежный и добрый, и так хотелось ей рассказать всё, но как? Никита – ее сын. – Я же вижу, какие искры пробегают между тобой и Ником.
– Мы с ним просто друзья, и никаких искр быть не может, – отрезала я.
– А почему ты тогда плачешь, и у тебя в глазах смятение. Мой сын хочет большего,
