из белой искусственной кожи по рукавам, черное трико с вставками какого-то прозрачного материала…
– Где ты это взяла? – спросил он. – Я не могу носить такую дрянь…
– Это моего младшего братца, – ответила Реа. – Осталось с прошлого сезона – и лучше бы тебе натянуть что-нибудь на свою белую задницу, пока не появился Лукас. Эге, а это мое. – Она вырвала трико, как будто Бобби собирался его украсть.
Бобби натянул черную с золотом рубашку, еще пришлось повозиться с кнопками из стекляшек под черный жемчуг. Нашел наконец пару черных джинсов, но мало того что они оказались обвисшими и плиссированными, так в них еще и не было карманов.
– Это все штаны, какие у тебя есть?
– Господи, – вздохнула она, – я видела одежду, которую срезал с тебя Пай. Тоже мне, блин, модник. Просто оденься, ладно? Мне не нужны неприятности с Лукасом. С тобой он, может, и миндальничает, – значит, просто у тебя есть что-то очень ему нужное, вот он и не выделывается. У меня, уж конечно, ничего такого нет. Так что из-за меня Лукас угрызений совести испытывать не будет.
Бобби нетвердо встал на ноги возле топчана и попытался застегнуть черные джинсы.
– Молнии нет, – сказал он, поднимая глаза на Реа.
– Поищи пуговицы. Должны быть где-то внутри. Такой стиль, знаешь ли.
Бобби нашел пуговицы. Хитрая конструкция. Он подумал, что будет, если ему понадобится отлить по-быстрому. Увидев возле кровати черные тапки из нейлоновых ремешков, он сунул в них ноги.
– А Джекки? – спросил он, ковыляя туда, где мог бы взглянуть на себя в зеркало в золоченой раме. – Из-за нее Лукас станет испытывать муки совести? – Он следил за Реа в зеркале и увидел, что на ее лице промелькнула какая-то тень.
– А это еще что должно означать?
– Бовуар… он сказал, что она лошадь…
– Тише ты, – оборвала его Реа тихим и настойчивым голосом. – Если Бовуар упоминает при тебе о чем-то таком, это его дело. В остальных случаях это не то, о чем можно говорить, понял? Есть вещи настолько скверные, что ты сам предпочел бы вернуться на Большую Площадку к этим гопникам, которые тебя покоцали, уж поверь.
Бобби следил в зеркале за отражением ее черных глаз в тени полей мягкой фетровой шляпы. Теперь в них, казалось, появилось чуть больше белизны, чем раньше.
– Ладно, – сказал он после паузы, а потом добавил: – Спасибо.
Он поиграл воротом рубашки: поднял его сзади, снова опустил, пробуя разные варианты.
– Знаешь, – Реа склонила голову набок, – если тебя одеть, ты не такой уж урод. Правда, глаза у тебя как два окурка в сугробе…
– Лукас, – начал Бобби, когда они спускались в лифте, – ты не знаешь, кто это был? Кто разделался с моей старухой? – Он намеревался спросить совсем другое, но вопрос выскочил сам собой, как пузырек болотного газа.
Лукас доброжелательно оглядел его с головы до ног. Черное длинное лицо негра осталось совершенно невозмутимым. Его
