они не знали, что папа выжил. Причем не только выжил, но и, благодаря стараниям мамы, вскоре встал на ноги и сделал все, чтобы защитить свою семью. Мы уехали на Юг – бежали из столицы. Перебрались в глушь Нотубрии, затем папе удалось получить ссуду по поддельным документам – друзья помогли – и приобрести ферму, которую мы назвали «Синие Холмы».
Мы зажили в обветшалом доме, нисколько не похожем на наш предыдущий особняк. Мы с братьями пошли учиться в школу, а папа пробовал работать на земле, и наша жизнь стала снова понемногу налаживаться.
Только вот мама так и не смогла к ней привыкнуть. Очень скоро она заболела, и, сколько бы папа ни обращался к местным целителям или даже вызывал магов из города, через год ее не стало.
Нам сказали, что она зачахла от тоски. По своей прежней жизни, по Башням Бартетт, которых не было в наших краях, а ездить в Милерин все еще было слишком опасно. Зато мы всей семьей несколько раз отправлялись к Поющим Водопадам. Они находились в нескольких часах езды от нашей фермы, и там маме ненадолго становилось лучше.
Именно это место мы проезжали по дороге в Милерин, и я упросила дядю Захария остановиться на небольшой привал.
Пока сосед с сыновьями распрягали и поили лошадей, мы с Джулианом поднялись по узкой тропинке на скалу, с которой с оглушительным ревом – лишь сумасшедший мог назвать это пением – срывалась вниз полноводная река Горанз.
Но возле водопада останавливаться не стали, продолжили взбираться в гору по едва заметной тропинке, петляющей между камнями и зарослями сухих, колючих кустов. Минут через десять, когда я взмокла окончательно, мы остановились на небольшом уступе метрах в пятидесяти над водопадом.
Рев реки здесь был уже не настолько оглушительным, и если закрыть глаза и хорошенько постараться, то в нем можно даже было различить пение.
Эту площадку когда-то нашла наша мама – уж и не знаю, как она разглядела ее снизу, но ей нравилось стоять именно здесь и смотреть, как, рыча и утробно воя, падала вниз река, а потом, пенясь, взлетали над образовавшимся внизу озерцом ее водные клубни.
Именно сюда мы и пришли с Джулианом. Остановились, и я, поддавшись внутреннему порыву, взяла его за руку. Покачала головой и, перекрикивая рев воды, заявила: капли на моем лице – это вовсе не слезы.
Пот, соврала ему. Да-да, здесь слишком жарко. Затем добавила:
– Все хорошо, Джулиан!
– Ничего хорошего, Дайрин! – внезапно возразил он, отобрав свою руку. Его ладони сжались в кулаки, а лицо исказилось от гнева. – Это все они!.. Они во всем виноваты, проклятые райтары! Если бы не они, сейчас все было бы по-другому! Мама осталась бы жива, а отец не стал бы калекой, у которого приступы один за другим!.. Мы жили бы в столице, в нашем большом доме, который ты так любишь вспоминать, и у нас на все хватало бы денег!
– Джулиан!.. – выдохнула я растерянно.
– Зато я ненавижу! Ненавижу вспоминать наш старый дом! – заявил он. – Потому что я знаю… Прекрасно понимаю,
