Валентина в нужном направлении, продолжая рассуждать: – и, соответственно, домом там не пахнет.
– Не пахнет, – согласился Егоров и даже принюхался, но ничего кроме влаги не почувствовал.
– Правильно, – невозмутимо продолжал Зиновьев, – потому что он должен быть правее. Вот «грунтовка» (присел Максим и подобрал с дороги какой-то камушек), она упирается в насыпь. Но перед этим должен быть съезд во двор нашего дома. Верно? – спросил он Валентина, не требуя ответа, и повёл его вперёд, придерживая за локоть и, продолжая объяснять: – Я всё время шёл по правому краю дороги, и съезда к дому пока не было. А это значит, что он вот-вот должен появиться.
– Пойдём совсем медленно, чтобы не пропустить, – попросил Валентин Владимирович, наложил свою ладонь на держащую его руку Максима и с тревогой в голосе сообщил: – Макс, мне кажется в этом тумане, есть что-то неестественное. Я здорово испугался, можно сказать, был в истерике, пока не услышал твой голос. Я вышел из подъезда и шёл всё время прямо, надеясь наткнуться на нашу беседку, но ни её, ни высокой травы за ней не было. Я наткнулся на какой-то натуральный чернозём. Потом я начал метаться из стороны в сторону, как ошпаренный и, в конце концов, как видишь, заблудился.
– Обычная паника, – успокоил его Максим и поводил впереди себя по белому занавесу рукой, как бы демонстрируя, что ничего сверхъестественного в этом тумане нет, кроме густоты, а после сказал: – Я тоже испугался. Но только когда услышал: «Господи, где я?!».
В отличие от отчаянного крика Егорова, Максим произнёс эту фразу в зловещей интонации и рассмеялся. Валентин так же поддержал его пародию каким-то самокритичным стыдливым смешком, и вдруг кое-что заметил под ногами с правой стороны.
– Вот он – съезд, – обратил он внимание Максима.
– Точно, это – он, – пригибаясь к земле, согласился Зиновьев и весело прибавил, когда выпрямился: – Ну, вот, мы и дома.
От радости они прибавили шаг, но вскоре оба врезались в серую стену дома, которая внезапно выросла перед ними из тумана.
– Не понял, – прошептал удивлённо Максим, потирая ушибленное запястье. – Это же окна бабы Пани. Странно. Откуда они здесь? К ним же даже никакой тропинки никогда не было. Одна трава…, да пара кустов крыжовника росло. Ну, правильно. Вот он, – провел он рукой по замаскированному в густой дымке кусту.
– Я же говорил тебе: здесь что-то не чисто, – отозвался с тревогой и лёгким возмущением Валентин Егоров.
– Владимирович, ну, её к чёрту, твою мистику, – почти взмолился Максим. – Слава богу, что дом нашли. Ты не представляешь, как мне сейчас хочется оказаться в квартире и успокоить свою маму Свету.
И Зиновьев толи на радостях, что вышел к дому, толи ещё по какой причине, от души шлёпнул ладонью по серой штукатурке стены.
– Ты прав, ты прав, – проговорил Валентин, с какой-то благодарностью поглаживая влажный подоконник.
Затем, не отры
