побег казался Дуне вполне приемлемым выходом из сложившейся ситуации. Оставалось продумать мелочи.
– Не стоит, – негромко произнес вдруг Ирбис, когда охрана образовала коридор от машины к самому крыльцу. Никто больше не слышал этого убийственно спокойного голоса. Слова предназначались только для ушей Дуни. – Они уложат тебя при попытке к бегству. А не уложат, прикончу я.
Дуня похолодела от страха. Вот так, значит. Убьет?
– Не трясись ты так, Евдокия Андреевна, – хмыкнул Ирбис, он даже не скрывал, насколько ему нравится видеть ее страх. – Явится твой папаша, отпущу. А не явится…
Ирбис намеренно не закончил фразу. Дуня сглотнула вязкую слюну. Руки стали ледяными, а пальцы неподвижными. Она и сама вся застыла, тело не слушалось, словно одеревенело.
Охранник по имени Макс усадил ее в кресло и закрыл дверь автомобиля. Ирбис устроился рядом.
Куда они ехали – Дуня не знала. Прокручивала в памяти жестокие слова головореза. И понимала, что выхода нет. Да, сбежать ей не позволят. Остается только надеяться, что отец действительно появится. Но эта надежда увядала, пусть медленно, но верно.
Глава 4
Прошло шесть дней с тех пор, как Дуню принудительно поселили в одной из комнат второго этажа особняка Георгия Матвеевича. С самим Ирбисом Дуня встречалась всего дважды. И оба раза – мельком. Это радовало.
Огорчало то, что ее не выпускали из дома и отобрали телефон. Ей разрешали гулять в саду. На этом все. Границы ее тюрьмы были незримыми, но невероятно прочными. А тюремщик…
Ирбис был везде. Дуня не видела его. Но знала, что хозяин особняка прибыл с охраной. Если вдруг в дом приезжал кто-то из гостей, рядом с Дуней тут же вставал конвоир. Запрещал входить дом, если Дуня была в саду. Или, наоборот, выходить из своей комнаты, если девушка находилась там.
Но не это заставляло Короткову нервничать. Где бы она не находилась и что бы не делала, Дуня постоянно чувствовала колючий и жесткий взгляд. Он будто сверлил ее затылок, проделывая в нем дыру. Даже в одиночестве девушке чудилось присутствие Ирбиса.
На седьмой день, вернее, глубокой ночью, Дуня проснулась от грохота. Звуки доносились с первого этажа. Сначала словно что-то громоздкое упало, рухнуло на пол, а следом по особняку пронеслись рычащий голос и нецензурная брань.
Дуня понимала, что не нужно выходить из комнаты. Зачем лезть на рожон? Но сердце дрогнуло от рычания Ирбиса. Невольно Дуня сравнила его с раненым зверем.
Натянув поверх пижамы свитер, она осторожно открыла дверь. Раз охранника рядом не маячил, значит, и гостей в доме не было. Себя же Дуня гостьей не считала, скорее – пленницей.
– Пошел! На! Хрен! – хозяин дома зарычал еще громче, когда девушка подкралась к перилам лестницы, ведущей на первый этаж, в ответ раздались приглушенные мужские голоса.
Дуня выглянула из своего укрытия и обомлела.
С лестничного пролета, на котором она пряталась, отлично
