по выражению ее научного руководителя. И ничего, пока что справляется. Служащие библиотеки оказались дружелюбными и внимательными. Заметив, что московская гостья так увлечена работой, что жалеет времени на походы в буфет, заботливые тетеньки стали приглашать ее к себе на чай и подкармливать домашней выпечкой.
Но больше всех ее опекал Юстас, музеевед, с которым она познакомилась в архиве. Он копался в старых документах в поисках материалов для новой экспозиции, а когда узнал, что именно интересует Эмму, подсказал ей парочку любопытных изданий. И вообще всячески старался помочь: носил тяжелые подшивки, делал копии нужных страниц, бегал за кофе. Толковый парень, приятный в общении, интеллигентный и образованный. Он был лишь немногим старше Эммы, но казался гораздо опытнее – в научных делах, конечно. В целом же держался скромно, без напора, а если в разговоре вдруг отчего-то начинал волноваться, нервно поправлял очки и забавно коверкал русские слова.
Буквально вчера Юстас вызвался проводить ее после работы домой и так по-детски огорчился, когда они дошли за пять минут, что Эмма сжалилась и предложила вместе выпить чаю в бистро за углом: готовить самой себе ужин было откровенно лень. Молодой человек засуетился, стал приглашать ее в приличное кафе, извиняться за то, что раньше этого не сделал и так далее.
Горячие уговоры привели лишь к одному: Эмма начала жалеть о своем поспешном предложении. Ведь на самом деле у нее не было никакого желания коротать вечер с этим парнем. Но слово не воробей, пришлось идти с ним в бистро и пить чай с пончиками. Те, кстати, оказались такими вкусными, что она съела все – кавалер от конфуза потерял аппетит.
Пока она уминала пончики, Юстас завел разговор на безопасную тему – профессиональную. Он спросил Эмму, почему она выбрала именно историю искусства, а не общую историю или же культурологию.
– По поводу последней могу сразу сказать: на выстраивание теоретических моделей мне попросту не хватает ума! – откровенно призналась Эмма.
Юстас с готовностью рассмеялся шутке.
– Я не шучу! – она помахала зажатым в салфетке пончиком. – На втором курсе я чуть не завалила экзамен по логике, спасибо преподавателю, натянул тройку за старания! Прошу заметить: это была моя единственная тройка за все годы учебы, начиная с первого класса!
– Не может быть! – выпучил глаза музеевед.
– Может, может! Просто я училась в гуманитарном лицее, там не слишком строжили в точных науках. Если честно, до сих пор не имею представления, в чем отличие псангенсов от котангенсов…
Однако нерусскоязычный слух собеседника не уловил игры слов. Он продолжил с прежней неуместной серьезностью:
– Тогда вернемся к истории, как науке в целом…
– А разве история – наука? – вскинула брови Эмма. – По-моему, это особый жанр беллетристики. С той лишь разницей, что на историю не действует закон защиты авторского права:
