пера и стакана ничего нельзя было доверить, – глаз закрывать не надо".
Только одноглазый стрелок собирался спустить тетиву, как вдруг Малина бросил жевать, привстал и замер, смотря прямо перед собой. Вода рядом с берегом закипела, пошла бурунами, а потом… О, ужас! Из вод Быстроструя вылезло огромное соможабое чудище. Оно повращало выпученными глазами-тарелками, горящими в темноте, а затем выбросило жуткий раздвоенный язык, обвив Малину за горло. Раз! И зеленобородый исчез в кошмарной глотке вместе с бараньей ногой. Только колпак, который хойб носил на лысой голове, остался лежать на берегу.
Троица от неожиданности подавилась воздухом. Он застрял в легких, заперев дружный вопль ужаса. Крик вырвался только тогда, когда Обжора Глок, а это был именно он, утробно срыгнул.
Глоку и раньше приходилось глотать хойбов, в основном от скуки, но на этот раз его прельстил запах жареной баранины. Глок забрёл в эти края из-за морков. Чужие гастрономические пристрастия объяснить всегда сложно. Отведав морковского мяса на побережье, соможабый монстр решил, что судьба преподнесла ему подарок в виде потрясающего десерта. Всё, что он переваривал до этого, не шло ни в какое сравнение с новым блюдом. Вот он и пошлёпал вверх по Быстрострую, охотясь на морков. Чем дальше он продвигался, тем больше их попадалось. Только пресная вода иногда вызывала приступы тошноты. Но ради лакомства можно было и потерпеть.
Архивариус нёсся так, что Кривой Кид с Горшечником отстали и потеряли его из виду. Клюкл подпрыгивал и петлял как заяц. Наконец, добежав до леса, Клюкл взобрался на толстенный вяз. Там, дрожа от страха, он просидел до утра, но чудище не появлялось. Постепенно, с наступлением рассвета, ужас перед монстром стал мельчать, уступая место страху перед Грейзмоглом. "Оно его целиком слопало, – стенал Пью Клюкл, – а господину посланнику голова нужна! Он-то теперь точно мою головушку снимет! Ай-яй-яй!"
Поутру продрогший архивариус тоскливо заковылял по лесной тропинке. Крупные капли садились на длинный нос бумагомарателя, лениво свешиваясь, а затем обречённо падая в грязь. Несмотря на дождливую погоду, в глотке царила неимоверная сухость.
"Пить!" – проблеял сам себе Клюкл, увидев крупный лист лопуха, наполненный дождевой водой. Присев и осторожно взяв трясущимися руками зелёный "сосуд", архивариус стал жадно глотать. Внезапно он заметил сидевшую на суку ворону. Но не птица привлекла его внимание, а то, что она держала в своём клюве.
"Да никак воровка брошь где-то спёрла!" – Клюкл поднял голову и впился взглядом в блестящий предмет. Вещица была явно золотая. Архивариус возбуждённо зашептал себе под нос:
– Сиди, сиди, голубка… Тихонечко, тихонечко…
Незаметно взяв лежащую под ногами палку, Пью Клюкл, почти без замаха, резко швырнул её в ворону. Подброшенная метким ударом, плутовка возмущённо каркнула. Вещица выпала. Метнувшись к добыче, охотник опередил птицу, и обобранная неудачница, с криком негодования, полетела прочь.
При ближайшем рассмотрении вещица оказалась золотым медальоном с
