попробовал ухватиться, экзоскелет усилил движение. Негр в ужасе отпрянул:
– Ха и дхигин, саид!!! («Не рвите меня, господин!!!»)
И уронил командира. Тот шмякнулся как мешок с гнилой картошкой. Верх тела мгновенно отозвался жуткой мучительной вспышкой. А вот низ… Его словно не существовало.
– Да всё нормально, дружок. Не бойся. Как тебя зовут? Общий язык понимаешь?
Штрафник быстро затряс головой, но ответил с сильным акцентом:
– Я понимайт. Я всё понимайт! Сейчас принёс!
Метнулся куда-то назад, за пределы видимости, и вскоре вернулся с широкополой генеральской шляпой. Хуберт с нескрываемым удовольствием нацепил её. Теперь он снова был в форме «Льва Африки»!
– Я Дхакал, саид! – Чернявый красноречиво коснулся своей груди.
– Хорошо, я понял. Что со мной? Где мы?
Сомалиец смотрел непонимающе:
– Твой шляп, саид… Дхакал всё понимайт.
– Где мы? – Штрассл замешкался, не зная, как лучше пояснить. Обвёл вокруг себя рукой: – Что это?
Но внятного ответа так и не получил. Негр упорно не мог понять его. Хоть и утверждал обратное. Как же плохо без киберпереводчика. О! Сенсоры пилотажного шлема тоже ведь имеют функцию дубляжа на сомалийский.
– Дхакал, где моя шляпа, в которой я летел? Большая, круглая, прозрачная шляпа. Где она?
Наконец-то на лице штрафника мелькнуло понимание. Он что-то быстро посчитал на пальцах одной руки:
– Я понимайт, саид! Четыре день Дхакал привёз шляп!
И снова исчез в прежнем направлении. К своему удивлению, через пару минут Хуберт услышал тихое жужжание раскручивания роторов гелиомобиля, а затем характерное шуршание отъезжающих с пробуксовкой колёсных сфер. Офигеть! Что значит «четыре день»?! Десантная капсула же оставалась в каких-то сотнях метров!
От нечего делать попытался подняться самостоятельно. Благо пена на левой руке затвердела. Где-то с двенадцатой попытки, вопреки жуткой боли в плечах и руках, кое-как смог изогнуться и осмотреть себя. И истошно взвыл, в панике откидываясь назад на спину. Ног не было! Совсем. А то, что осталось от туловища, походило на плохо пережёванный и выплюнутый кусок мяса.
* * *
Следующие «четыре день» были самыми тяжёлыми в жизни Штрассла. Даже появление полуголого седого негра, временами что-то скупо лопотавшего на незнакомом диалекте и явно пытавшегося лечить, не могло вывести из тяжелейшей депрессии. Наверняка оберфельдфебель попытался бы убить себя, если бы не шляпа «Льва Африки» и чудом уцелевший мнемокристалл Полины. Впрочем, прочности графена-то как раз хватило на противостояние мощи взрыва. В отличие от тела человека.
Непонятно было, почему Хуберт вообще остался жив при срабатывании самоликвидатора «гробика на ножках». Руки, голова и даже глаза целы. В отличие от всего, что ниже пояса. В один из моментов просветления
