отвечает Гультяев.
– Я не хочу, чтобы что-то случилось. Одно дело, когда с вами добровольно едут, а тут… Вы берёте в рабство, а рабство я не люблю.
Кирилл прищуривается:
– На кого положил глаз? На Клаву? Понимаю. Но бабки возьми. Работа выполнена, значит, должна быть оплачена.
– Считай, что я просто прокатился.
– Ну, как знаешь, – Гультяев кладет деньги обратно в карман.
Поднимаюсь в свою квартиру. Мама сразу понимает: что-то произошло. Говорю, не дожидаясь вопросов:
– Павлова больна, у нее диабет. Живет с дочерью. Знаешь, как ее зовут?
– Знаю. Клава.
Говорю, что никак не врублюсь, из-за чего они, подруги, стали врагами. Что за манера у людей враждовать из-за пустяков всю жизнь?
– У людей разные взгляды на пустяки, – отвечает мама. – Что, по-твоему, неразделенная любовь? Пустяк?
– Любовь к кому?
– Узнаешь когда-нибудь.
Неужели к Гусакову? Мне некогда играть в отгадки. Не нахожу себе места. Что делать? Как отбить девчонок? Зря не взял деньги. Надо было не только взять, но и напроситься на ужин. Они ж там, этажом выше, сейчас ужинают. Мне, как всегда не хватает хитрости.
Мама дает поесть. Кусок в горло не лезет. Сижу у окна, смотрю во двор. Слежу. Вдруг девчонок куда-нибудь повезут? Поеду следом, а там видно будет.
Квартира не похожа на «малину» бандитов. Высокие потолки. Много света. Евроремонт. Стильная мебель. Хорошо живут работорговцы.
Нам отводят отдельную комнату, предлагают принять ванную. Потом ужин в гостиной. Мы с Элей идем в ванную вместе. Больше всего боимся, что нас разлучат. Эля не разговаривает со мной. Считает, что попала из-за меня. Что ж, с этим не поспоришь.
– Как-нибудь выберемся, – шепчу Эле, хотя сама мало в это верю.
Подружка плачет.
– Прекрати реветь! Лучшей думай, как выбраться.
– Не кричи на меня, – просит Эля.
Обнимаю ее. Она прижимается ко мне. Плачем.
Обычно я в окно вижу, когда они привозят девиц. Кирилл звонит, и я заглядываю новую партию. На этот раз почему-то не позвонил.
Когда они подъехали, я случайно подошел к окну. Успел разглядеть, что это были не обычные мартышки. Одна особенно хороша. Высокая, фигуристая, пухлые губы, тонкий нос, классные сиськи, мой любимый третий размер.
Чего-то вдруг разволновался я, быстро принял душ, приоделся, накрыл на стол в кабинете. Потом поднялся к Кириллу.
Мне открыл Корзун. Я прошел в гостиную. Гультяев был в легком шоке.
– Чего не показываешь? Как зовут эту брюнетку?
Кирилл насупился:
– Ее зовут НИ ЗА КАКИЕ ДЕНЬГИ.
– Цену набиваешь?
– Могу я хоть раз что-то оставить для себя? – спрашивает Гультяев.
Интересный поворот. Если и он запал, значит, я не ошибся.
– Но
