только самой себе, и ей очень тяжело приходится.
Раньше, когда мы тесно общались, я старалась всячески ее поддерживать, но в какой-то момент она дала мне понять, что не нуждается в помощи, в понимании, во мне. Она закрылась, и сейчас всеми способами старается выглядеть не той, кем она является на самом деле. Но это никоим образом не дает ей права унижать других и презирать за то, что у них есть то, чего она не имеет.
– Одри, поменяться не получилось. Харрисон строг в этом отношении и считает, что кому выпала возможность, тот и должен ею воспользоваться. – Я пожимаю плечами и пытаюсь скрыть свою тревогу.
Одри поправляет синие кончики волос. Ее зрачки до безумия расширяются, в глазах стоят слезы. Ей очень обидно, что она не на моем месте, и про себя я называю ее поломанной принцессой. Эмоции на лице Одри пробирают меня до мурашек. Становится чертовски больно за нее.
Она – принцесса, которая в детстве имела все: любовь окружающих, невероятно крепкую семью, восхищение, блестящий ум, талант очаровывать всех, но в один миг она потеряла свою корону. Королевство рассыпалось на мельчайшие кусочки, как и ее доброе сердце. Смерть отца, словно острый кинжал, поразила ее самые светлые стороны. Одри покрылась броней и теперь знает, что в этой жизни нужно зубами вгрызаться в любые шансы. Жалкое прозябание на окраинах этой жизни – теперь уже не миф, и за место под солнцем нужно бороться.
– Одри, – тихо произношу я, – поверь, в этой поездке нет ничего сказочного. Если ты действительно ценишь меня, то порадуйся.
Одри тяжело выдыхает. Еще немного – и она расплачется.
– Джи… ты же знаешь, это был мой единственный шанс почувствовать что-то новое. Я не могу больше так жить, изо дня в день слушая мамины истошные крики, понимая, на каком дне мы находимся. Черт возьми, если бы я не ходила на подработки по вечерам в кафе, нам не на что было бы жить, – на последнем дыхании заканчивает Одри.
Моя челюсть буквально падает. Она работает по вечерам в кафе? Не могу поверить! Ох, черт. Мы и правда перестали знать друг друга. Мое сердце сжимается, ладони потеют. Что я могу сделать? Меня пробирает дрожь. Одри бьется в истерике. Кажется, я впервые вижу ее в таком ужасном состоянии.
– Иди сюда, Оди-и, – я зову ее, как звала раньше, когда мы еще были близки. Расставляю руки по сторонам, призывая к объятиям, и через пару секунд чувствую теплое тело Одри. Я еле дышу, успокаивая, глажу ее макушку и шепчу, что все будет хорошо.
– Как же мне тяжело, Джи. Все эти годы, когда я нуждалась в поддержке, ты не замечала меня. – Она останавливается на мгновение, и я сжимаю губы в тонкую полосу. – Ты все время проводила с Дареном, а я чувствовала себя ненужной.
Ее слова режут по сердцу, а при упоминании Дарена на меня вновь находит агония. Она не должна обвинять меня в этом. Дарен… Он многое для меня сделал. Мы нашли друг друга, а Одри сама отдалилась.
– Ты молчишь, потому что знаешь, что это правда. – Одри отходит от меня, вытирая слезы. Теперь
