и две грубо вылепленные чашки. На толстой обожженной глине можно было рассмотреть даже отпечатки пальцев гончара. Лекарь сам лично разлил чай по чашкам и первым отпил из своей. Я так же отпил из своей. Действительно хороший чай, госпоже Джин Роу бы понравился.
Потом Фучжан кинул мне свернутую лежанку и тонкое одеяло. Я дождался, пока он уснет, приоткрыл дверь фургона и выскользнул наружу, чтобы посмотреть, как охраняется лагерь.
Свет уже не ослеплял. Амулеты изрядно приглушили, так что дорогу разглядеть было можно, но не более того. Дорожки свернули и убрали. Было тихо, лишь порыкивали в стороне лупоглазы да еле слышно побрякивали доспехи солдат. Воины стояли по двое возле каждого шатра, хотя возле лекарского фургона никого не было. Интересно, его боялись или презирали?
– Кто таков? Чего шныряешь? После отбоя никому выходить не разрешается! – окликнул меня один из солдат.
Я жестами дал понять, что мне нужно в уборную.
– Делай прямо здесь. И давай обратно.
И я вернулся в фургон.
Прошло несколько дней. Караван упорно двигался к границе. Он продвигался в два раза быстрее пешего человека, но выигранное время тратилось впустую из-за долгих вечерних привалов, которые начинались задолго до заката и поздних утренних выездов. Чтобы разложить шатры, расставить в них мебель и приготовить для господина Вужоу ужин, уходило много времени. По утрам он неторопливо поднимался, принимал ванну, завтракал, и лишь после этого слуги могли заняться сбором лагеря.
Каждый вечер я приходил в шатер господину Вужоу, глотал слюну от запахов еды, подслушивал его разговоры с молодой госпожой и переглядывался с красавицей-служанкой, так понравившейся мне еще с первой встречи. Мне казалось, что я тоже ей приглянулся, хоть и непонятно чем: неизвестный бродяга, немой и без памяти. Время от времени меня сажали за письменный столик и заставляли записывать стихи, которые господин Вужоу соизволил сочинить за целый день.
Днем с сумасшедшим лекарем было гораздо интереснее. Он по-прежнему называл меня мальчиком, не обращался напрямую, словно беседуя с кем-то незримым, то и дело втягивал в сложные опыты, но то, что он умел делать, было воистину невообразимым. Я прислушивался к его бормотанию и обнаружил великий ум за старческой оболочкой.
Старик Фучжан создал свою систему лечения, смешав течение Ки, магию, травы, иглоукалывание и Пропасть знает что еще. Один раз к нему привели солдата со сломанной рукой – неудачное падение с лупоглаза, попавшего в зубастую яму. Видимо, моя затея с уничтожением этой твари не сработала. Лекарь прощупал кость, не обращая внимания на стоны раненого, затем иглами совместил раздробленные кусочки, закрепил все это заклинаниями, которых я никогда прежде не видел. К тому времени моя Ки начала понемногу слушаться меня. Массивы выпускать разом я не мог, но чертить рукой уже получалось. Я взял один кристалл на сто Ки прямо на глазах лекаря, и он не стал возражать, потому я мог теперь наблюдать за ним при
