процессов. Особое внимание обращается на изучение нравственной стороны личности преступника как «существа общежительного» – его отношения к самому себе и к ближнему, «жалости» или «безжалостности». Преступление рассматривается как явление «психо‐социальное», в связи с чем обосновывается необходимость изучения социальной стороны каждого правонарушения, включающей учет расовой, сословной, профессиональной принадлежности преступника, его семейного положения, круга общения.
Предлагается использовать широкую совокупность методов: учет наследственных данных, проведение антропологических, физиологических исследований, применение тестов, выявление степени внушаемости человека. «Чужая душа не всегда потемки. Научная психология дает свет»,– пишет Владимиров (1901, с. 262)30.
В работе журналиста и исследователя Сибири Н.М. Ядринцева31 представлены результаты наблюдения заключенных, их опросов, полученные автором во время трехлетнего пребывания в ссылке. Приводятся психологические описания различных групп заключенных, вводится понятие «тюремная община», рассматривается ее влияние на поведение преступников, выявляются особенности коллективной жизни острога, ее иерархической социально‐психологической структуры, традиций, системы отношений, складывающихся между сокамерниками. Высказывается важная мысль о том, что преступником человека делают особые жизненные обстоятельства. Исходя из признания роли общения в жизни человека, делается вывод о тяжести одиночного заключения, описываются возникающие в этих условиях у человека психические состояния. Наряду с общением в качестве важного фактора объединения людей в тюремное сообщество называется деятельность. Ядринцев описывает разнообразные способы удовлетворения потребности человека в деятельности, те специфические занятия, которыми осужденные замещают отсутствие возможности трудиться. Он делает заключение о важности труда в жизни человека, о стремлении удовлетворить эту базовую потребность.
Важной сферой накопления социально‐психологической мысли, исследуемой Е.А. Будиловой, выступала также военная психология, которая, «как и все прикладные отрасли психологии, всегда была связана с теорией и методами общей психологии своего времени, представляя их приложение в той или иной области человеческой де ятельности, и вместе с тем развивалась подобно другим прикладным отраслям исходя из потребностей специальной области человеческой деятельности – военного дела, его теории и практики» (Будилова, 1983, с. 88–89). И хотя зарождение военной психологии как особой области знания в России датируется Е.А. Будиловой 80–90‐ми годами XIX в., одновременно подчеркивается, что ему предшествовала длительная история развития военно‐психологической мысли в работах многих известных военных деятелей. В качестве объективных запросов практики, стимулировавших
Цит. по:
