чистой. Я беру шампунь и кондиционер Эш, надеясь, что она не против. Душевую кабину наполняет аромат теплой ванили и жасмина.
Блаженство.
Когда вода начинает остывать, я чувствую вину за то, что так долго купаюсь, но у меня редко бывает возможность побаловать себя горячим душем. Большинство банных процедур за последний год проходили в виде обтирания бумажными полотенцами в туалете заправок.
Меня передергивает от мысли, что все это время у меня не было возможности на личную гигиену. Я в целом привыкла к постоянному ощущению грязного тела, но, думая об этом теперь, я уже не уверена, что смогла бы к такому вернуться.
Выходя из душа, я изо всех сил пытаюсь почувствовать всеобъемлющую вину за эту простую роскошь. Я очень надеюсь, что Эш не собиралась прямо сейчас мыть посуду.
Промокнув волосы одним из полотенец Эш, я оставляю его на сушилке и надеваю одолженные мне мягкие серые легинсы и свободный розовый свитер. Вырез у него такой широкий, что спадает с одного плеча, но я к такому привыкла. Мешковатая, скрывающая фигуру одежка – это в некотором роде моя фишка.
Зато не привыкла к брюкам, облегающим каждый изгиб тела от лодыжки до талии.
Провозившись несколько минут с одеждой, я выхожу из ванной. По крайней мере, тонкий свитер достаточно длинный, чтобы прикрыть задницу.
В комнате я вижу Эш, которая сидит, скрестив ноги, на кровати – перед ней лежит раскрытая книга, полная странных символов.
– Что это? – спрашиваю я, тщетно пытаясь натянуть свитер на оба плеча.
– Это мой экземпляр «Книги Серафима». Слышала об этом?
Я качаю головой.
– Это типа наша версия Библии, но это не религиозный текст. Больше похоже на историю нашего вида. Подожди, пока дойдешь до этого тома. Кошмар какой-то.
– О. – Что тут еще сказать? Я не сильна в болтовне. – Хреново.
Ну, прозвучало почти нормально.
– Не волнуйся… – Эш поднимает голову и замолкает, а ее глаза распахиваются. – Смотрите-ка. Под слоями одежды все-таки пряталась девочка-подросток.
Она смеется над своей же шуткой, а я неловко переминаюсь с ноги на ногу. Я не отвечаю Эш, и ее веселость исчезает. Должно быть, у меня чересчур напряженное выражение лица, потому что в ее глазах читается жалость.
– Извини меня. Я даже не думала над тобой смеяться. Лишь хотела сказать, что ты хорошо выглядишь. Больше похожа на… саму себя. Кажется, ты больше прячешься.
– Обычно я одеваюсь так, чтобы не привлекать к себе внимания.
– Это тебе больше не нужно, понимаешь? Теперь ты среди своих.
– Правда? – спрашиваю я, неосознанно играя влажной прядью длинных светлых волос с рыжими кончиками – именно из-за них я сомневаюсь, принадлежу ли на самом деле к этим ангельским потомкам.
– Я знаю, что уже говорила, но волосы у тебя офигенные. С рождения такие, да?
Эш вскакивает на ноги и кружит вокруг меня, как акула.
С
